На сегодняшний день рак молочной железы является самой распространенной формой рака среди женщин. Но это еще полбеды. Некоторые специалисты считают, что пациенток неоправданно запугивают и доброкачественными опухолями – мастопатией, фиброаденомой и кистой, которые во многих случаях не повышают риск развития онкологического заболевания и уж тем более не требуют хирургического вмешательства.

Отдельные врачи утверждают, что пациентки подвергаются ненужному лечению повсеместно. Обнаружив у себя в груди шишку, они торопятся попасть на прием к врачу, где им ставят «страшный» диагноз и предлагают дорогостоящую операцию. Кроме того, в ход идут неэффективные БАДы и гомеопатические средства. На женских форумах и в многочисленных группах в социальных сетях вопрос о том, что лечить доброкачественные опухоли не нужно, вообще не поднимается, девушки лишь советуют друг другу то или иное средство, благодаря которому они, якобы, стали чувствовать себя гораздо лучше.

Страх и незнание

Как правило, женщины узнают о наличии у них опухоли во время диспансеризации. Реже обращаются к врачу сами – когда их начинают настораживать неприятные ощущения в области груди или выделения из сосков. Врачи после проведения УЗИ настаивают на операции, аргументируя это тем, что опухоль может стать злокачественной.

Так, 37-летней Инне (имя изменено по ее просьбе) за последние 11–12 лет удалили уже больше 40 фиброаденом. Женщина рассказывает, что в первый раз была очень напугана. Уплотнение в груди она, будучи подростком, нащупала сама. В больнице Липецка ей поставили диагноз — «множественный фиброаденоматоз» — и вырезали сразу 20 образований. «Мне говорили, что это [фиброаденома] может перерасти в злокачественную опухоль, — говорит Инна. — Но в Липецке мне такое натворили… Если меня видит онколог или другой врач, в обморок чуть не падает. [Это выглядит] как если бы обычному человеку сказали что-то вырезать, а он, не умея, сделал бы шов поперек».

Через год-полтора, когда Инна переехала из Липецка в Москву, у нее в груди снова образовалось около 20 фиброаденом. По ее словам, вопроса, удалять опухоль или нет, даже не возникало. В необходимости операции не сомневался и врач центра, куда девушка обратилась за помощью.

«Нормального врача», как говорит Инна, она нашла через несколько лет, по рекомендации, в 9-м лечебно-диагностическом центре Минобороны России. Там ей впервые рассказали, что фиброаденомы не перерастают в злокачественные опухоли, а удалять их нужно, только если они быстро растут и причиняют дискомфорт.

У 43-летней Анастасии Родионовой маммолог заподозрил фиброаденому во время диспансеризации в московской поликлинике № 2 Управления делами президента два года назад. Назначили препараты.

«Она была очень маленького размера, сказали: „Это либо киста, либо фиброаденома. Давайте полечим“, — рассказывает Анастасия. — Было, естественно, тревожно. Они [врачи] сразу не пугают, что это злокачественное. Говорят, что доброкачественное, но с тенденцией перерасти в нечто нехорошее».

Врач-онколог, исполнительный директор Фонда профилактики рака Илья Фоминцев отмечает, что раньше действительно считали доброкачественные опухоли одной из стадий рака — предраком. Говорили, что они малигнизируются — становятся злокачественными. Но потом выяснилось, что почти всегда это два абсолютно разных процесса.

«В России практически ни одна женщина не уходит здоровой с УЗИ или от маммолога; мастопатию ставят всем — особенно если есть жалобы на боли перед месячными. В большинстве случаев врачи прописывают терапию, хотя боли в груди нередко исчезают сами», – цитирует “Медуза” Фоминцева.

Врач-рентгенолог Ольга Пучкова добавляет, что лечение доброкачественных образований молочных желез — результат «разрозненности науки». Все дело в том, что данные, которые появляются у одних специалистов, например генетиков, недоступны для других. Исследования идут, а полученные знания не применяются.

«Лечение доброкачественных образований — по сути перестраховка. От непонимания и незнания есть убеждение, что это предраковые опухоли, которые нужно удалить, иначе что-то вырастет».

С ней соглашается Александр Бессонов, врач-онколог Национального медицинского исследовательского центра онкологии имени Н. Н. Петрова. Он отмечает, что в России существует система преемственности медицинского образования — молодой врач будет делать так, как его учил наставник: «Петр Петрович сам пришел к выводу эмпирическим путем. У него были случаи, когда клинически установили диагноз доброкачественного процесса, в итоге опухоль оказалась злокачественной. Теперь Петр Петрович считает, что все доброкачественные опухоли нужно лечить. В действительности так могло произойти из-за дефектов диагностики».

Некоторые виды рака и правда похожи на доброкачественные образования. Например, медуллярную карциному груди из-за плохого уровня диагностики можно перепутать с обычной фиброаденомой. От простых фиброаденомы и кисты непросто отличить филлоидную (ее еще называют листовидной) фиброаденому и сложную кисту, которые влияют на риск развития онкологического заболевания. Такие состояния врачи рекомендуют наблюдать — и в случае необходимости удалять.

Лечением доброкачественных состояний занимаются преимущественно маммологи — именно к ним принято идти с проблемами молочных желез. Однако дело в том, что в большинстве стран, в том числе в России, такой специальности официально нет.

«Правовой нагрузки здесь слово „маммолог“ не несет. Врачи и медучреждения используют его, чтобы показать коллегам и пациентам направление своей деятельности. Такие врачи работают законно, в рамках своей специальности», — говорит медицинский юрист, руководитель юридической компании Melegal Алина Чимбирева.

«Маммолог — мифическая специальность. Как правило, это онкологи или гинекологи, которые якобы специализируются на болезнях молочной железы. Но что они делают, никто не знает», — говорит Илья Фоминцев. С ним соглашается Антон Барчук, онкоэпидемиолог и научный сотрудник ФГБУ НИИ онкологии имени Н. Н. Петрова Минздрава России и Университета Тампере. Он объясняет, что диагностикой — выяснением природы образования в молочной железе — обычно занимаются рентгенологи. А лечением РМЖ — врачи-онкологи. «В этой цепочке нет специалиста, который лечит не онкологические заболевания — потому что с ними может справиться условный терапевт», — добавляет Барчук.

Рентгенолог Пучкова утверждает, что онкологи, хирурги и гинекологи, которые называют себя маммологами, не владеют основными методами диагностики — маммографией, ультразвуком и МРТ. «Честно, я искренне сочувствую этим специалистам, — говорит Пучкова. — Даже для тех, кто знает все методы, бывают действительно диагностически сложные ситуации. Как они [маммологи] вообще с этим работают?»

Эксперты полагают, что здоровых женщин в России лечат не только из-за низкой квалификации сотрудников медицинских учреждений — и не только потому, что они незнакомы с последними научными исследованиями. Это прибыльно.

«Допустим, консультация врача стоит три тысячи рублей, с нее он получает полторы тысячи. Приходит пациент, у нее нет никаких серьезных проблем, только беспокоят уплотнения в тканях молочной железы. Врач говорит: „У вас кистозно-фиброзная мастопатия, вам нужно стать под наблюдение“, назначает БАД (его можно купить по промокоду или в конкретной аптеке) и контрольный осмотр через три месяца, — рассказывает онколог Александр Бессонов. — В следующий раз он опять осматривает женщину, говорит о рисках онкологических заболеваний, рекомендует ультразвуковое исследование и консультацию еще через три месяца. Зачем хирургу удалять доброкачественные новообразования молочной железы? Он положит пациента по [полису] ОМС [в больницу], прооперирует. У него всего за пару дней отработает хирургическая койка, статистика операций увеличится».

Илья Фоминцев подтверждает, что за подобные операции хорошо платят, хотя сами по себе они простые.

«По всей стране, от Сахалина до Калининграда, полосуют людей. Тратится уйма денег фонда ОМС. Я уже не говорю, что людям доставляют крайне много неудобств, нервотрепки и седых волос, — говорит онколог. — Представьте: молодая девушка напугана до жути, что у нее подозрение на рак, легла в онкологический диспансер. А тут ей героически удаляют фиброаденому, спасают просто. Она бежит, благодарит доктора: „Он такой рубчик сделал, вообще супер! Золотые руки“». Фоминцев рассказывает, что такое хирургическое вмешательство приводит и к негативным последствиям: если хирург случайно пересечет протоки в молочной железе, у женщины могут возникнуть проблемы с кормлением. Помимо этого, операция может привести к образованию рубцов и неровностей на поверхности груди, а также к изменениям, которые будут мешать интерпретации результатов маммографии.

Таким образом, по мнению Бессонова, врачи обеспечивают себе непрерывный поток пациентов на годы вперед. «Если за день врач принимает десять пациентов, то получает 15 тысяч рублей за то, что на протяжении получаса общается с женщинами, трогает их за грудь и уходит домой после этого. Никто не умирает, никого не надо оперировать. Класс?» — говорит Бессонов (в то же время повторные приемы иногда действительно необходимы для отслеживания изменений).

К назначению ненужного лечения подталкивают и фармацевтические компании. По словам онколога Ильи Фоминцева, они нередко платят врачам за назначение конкретных препаратов и распространяют неверную информацию о вреде и даже опасности доброкачественных состояний молочных желез. «Рынок [лекарств для лечения доброкачественных образований] немаленький. Этих приблуд штук 30–40 разных брендов», — говорит Фоминцев.

«У нас народ не очень богатый. Он [ради БАДов] откажется от того, что было бы полезно. Можете представить, у вас зарплата 15 тысяч рублей, а вы из них несколько тысяч тратите на эти фуфломицины?» — продолжает Фоминцев. По его словам, у такого лечения есть и другое негативное последствие: человек искренне убежден, что болен, и пытается что-то с этим сделать.

К регистрации и производству БАДов и растительных препаратов предъявляют гораздо менее строгие требования, чем в случае с лекарствами. Кроме того, их влияние на организм недостаточно изучено. Врач-рентгенолог Ольга Пучкова опасается, что такие препараты могут оказывать больше вреда, чем пользы.

«Когда мы начинаем что-то пить, мы не понимаем, каким образом и на что идет воздействие. У любой травки есть химическое вещество. При этом эти препараты не проходят серьезные клинические тесты, — говорит Пучкова. — Важно помнить, что ожидаемый положительный эффект от применения препарата должен превзойти возможный побочный. Но что мы лечим? Какой конкретно эффект от БАДа ожидаем? Непонятно. А бесконечное употребление пилюль может даже спровоцировать какие-то вещи».

Единственное решение, по мнению Фоминцева и его коллег, — пытаться объяснить женщине, что за диагноз ей когда-то поставили и почему он не представляет угрозу для ее здоровья. Впрочем, признаются врачи, далеко не всегда удается убедить пациентку, что она здорова.

Онкоэпидемиолог Антон Барчук объясняет это так: «В нашей стране не принято не предлагать лечение, тем более если пациент сам пришел. Женщина тоже не поймет, если отпустить ее со словами: „Успокойтесь, ничего не делайте“. Врач плохой, значит, не может вылечить».

Доброкачественные образования могут вызывать болезненные ощущения. Но причиной боли в груди может быть и проблема со спиной, например корешковый синдром. Боли в груди, по словам врача-рентгенолога Пучковой, характеризуются цикличностью.

«Это может быть сразу после овуляции или за два дня до менструации — неважно. Они [боли] циклические, двухсторонние, длятся во времени. Гормональные изменения произошли, боль началась и никуда не уходит, пока не начинается менструация, — говорит Пучкова. — Все, что сегодня заболело, а завтра прошло, никакого отношения к молочной железе не имеет». В таких случаях врачи рекомендуют прибегать к обезболивающим, а не к БАДам и гомеопатическим средствам.

Хирургическое вмешательство при простых образованиях, у которых нет выраженных симптомов, тоже бывает оправданным. Показание для него — желание самой женщины.

Как сообщалось ранее, российский онколог Михаил Ласков опубликовал 10 онкологических операций являющихся, по его мнению, сомнительными. В предисловии он напоминает, что единственными целями как большой, так и маленькой онкологической хирургии, являются продление жизни и максимальное сохранение ее качества. Не идет речи ни про какие «а вам слабо?», «мы единственные, кто…», «а у нас на работе…», поскольку это автоматически означает, что заявленные цели не будут достигнуты.