Минздрав начал разработку реестра онкобольных. Это позволит на федеральном уровне отслеживать их состояние и этапы лечения. Опираясь на статистику Минздрава России, которую публикует News.ru, L!FE составил карту самых “неблагополучных” регионов страны.

Как сообщалось ранее, в России должен появиться онкологический регистр. Его создадут в рамках Нацпроекта «Здравоохранение». Он поможет отслеживать лечение пациента от постановки диагноза до выздоровления.

Психиатр с 25-летним стажем Ирина Яцыненко пытается восстановиться на работе через суд. В августе 2018 года ее уволили из московской ПКБ №1 им. Алексеева (бывшая Кащенко) после двух выговоров. Первый врач получила за пациента, «вышедшего» со второго этажа через гнилое окно. Второй — за родственников, устроивших скандал из-за подписанного пациентом отказа от лечения. Другие больницы ее на работу не берут «по распоряжению сверху».

Врач-психиатр Ирина Яцыненко 25 лет проработала в одной и той же больнице — филиале ПКБ №1 им. Алексеева (бывшая Кащенко) города Москвы. За всю трудовую деятельность у нее не было ни одного нарекания. Но в начале августа 2018 года ее уволили — за неоднократное неисполнение должностных обязанностей.

Первый выговор Ирина получила после того, как ее пациент вышел из окна второго этажа. Молодой человек по имени Майкл, сын русских мигрантов из США, находился под наблюдением врача в течение 4 месяцев.

«Это мальчик с трудной судьбой, – с сочувствием рассказывает о нем Ирина. – Он родился в США, имел двойное гражданство. В Штатах он несколько раз проходил лечение по своему диагнозу, а затем совершил правонарушение, за которое ему в Америке полагалась тюрьма. Чтобы спасти его от такой участи, родители отправили Майкла в Россию к родным».

В России Майкл почти сразу попал в Алексеевскую больницу и после курса лечения был переведен в филиал, где работала Ирина Яцыненко, на долечивание. В филиале он провел положенные по закону 60 дней, оформил инвалидность. Пришло время Майкла выписываться, но родственница, присматривающая за парнем, отказалась брать его домой и оплатила платное пребывание в стационаре еще на 2 месяца.

Лечащий врач, утверждает, что Майкл принял известие о продлении курса лечения спокойно. Он давно адаптировался в больнице: чтобы он чувствовал себя нужным, ему разрешали помогать персоналу на кухне, выносить с санитарками мусор.

Но однажды вечером, когда Ирина ушла домой после смены, он повздорил с одним из больных. На шум прибежала дежурная смена, пациентов разняли, но врачу о случившемся никто не сообщил. А через два часа Майкл вышел в окно второго этажа. Спасти его не удалось.

Позже следствие установит, что при себе у парня не было никаких инструментов — он руками выкрутил шуруп из трухлявой древесины окна. Здание, в котором располагается филиал, дореволюционной постройки, это графский охотничий домик времен Наполеона. Окна в нем давно рассохлись и были заколочены шурупами и гвоздями.

Уже находясь в судах, Ирина сделала запрос и узнала, что по документам департамента здравоохранения Москвы капитального ремонта в филиале не было ни разу после его создания, то есть более полувека. А отдел по охране культурных памятников (филиал имеет статус памятника) ответил, что администрация больницы не обращалась за утверждением плана и сметы реконструкции.

Обо всем этом врач Яцыненко написала в объяснительной на имя главврача, указав, что окна не соответствуют стандартам организации психиатрических стационаров. А тот, в свою очередь, передал отчет в горздрав Москвы.

Но Ирине все равно объявили выговор. Формулировка такая: «лечащий врач не доучла возможность импульсивных попыток побега больного в связи с удлинившимся сроком нахождения в больнице».

«По мнению комиссии, принимающей решение о выговоре, как только Майкл задал мне вопрос, сколько он еще будет находиться в стационаре, я должна была поместить его под усиленное наблюдение, – говорит Яцыненко. – Странная логика. Получается, если в хирургии пациент спрашивает врача после операции, когда его выпишут, ему сразу нужно вызывать психиатра?»

Врач поясняет, что иногда пациентов действительно помещают под круглосуточный присмотр – с навязчивыми суицидальными мыслями, опасными бредовыми идеями. Но Майкл за 4 месяца в больнице ничего подобного не проявлял. Ирина попыталась оспорить выговор, но руководство ей ответило: «Больной умер — думаешь, кто будет отвечать? За все отвечает лечащий врач».

Второй выговор Ирине объявили летом 2018 года. Под ее наблюдением находился мужчина, которому родственники так же, как и Майклу, оплатили платное пребывание в стационаре сверх положенного срока. В какой-то момент врач заметила, что больной начал «залеживаться» – подолгу не вставал с постели. Однако никаких признаков соматических заболеваний у него не было, сам мужчина ни на что не жаловался. Поэтому Ирина посчитала поведение реакцией на седативные препараты.

В один из дней пациент заявил, что у него что-то болит во рту. Психиатр, как могла, осмотрела полость, но ничего явного не увидела, поэтому направила мужчину на обследование в центральную больницу. Там мужчину осмотрел стоматолог и написал заключение: подозрение на злокачественную опухоль языка.

С этого момента начались проблемы. Больной наотрез отказался ехать к онкологу, проходить МРТ, о чем собственноручно, будучи дееспособным, написал в отказе. Ирина Яцыненко сообщила об этом своему начальству и услышала в ответ: «Выписывай». Логика администрации понятна: психиатрический стационар не имеет лицензии на лечение онкологических больных. Ирина связалась с племянницей пациента и объяснила ситуацию. Та согласилась дядю забрать.

Но дома мужчина провел лишь одну ночь. Уже на следующий день родственница привезла его в центральное отделение ПКБ №1 им. Алексеева и устроила скандал. Заявила, что с нее за платное пребывание деньги брали, но не лечили. Опасаясь жалоб, начальство Ирины приняло решение госпитализировать мужчину в психиатрию, дообследовать и подготовить к химиотерапии самостоятельно, несмотря на то, что это — не их профиль.

А Ирине объявили выговор, заявив, что она невовремя диагностировала заболевание и выписала больного с онкологической патологией.

«Я психиатр, – возмущается Ирина. – Я не лор, не стоматолог, не онколог — как я могу ставить такие диагнозы? К тому же существует приказ, по которому от первых жалоб до поставки онкодиагноза должно проходить не более 5-7 дней. И мы бы в эти сроки уложились, если бы пациент не написал отказ. Часть анализов уже успели взять».

Ирина считает оба выговора и последовавшее за ними увольнение неправомерными. Психиатр обратилась в суд, но проиграла в первой инстанции.

В первом случае суд посчитал, что Ирина должна была лучше присматривать за пациентом, «выкрутившим шуруп посторонним предметом». При этом ни показания свидетелей, ни акт осмотра места происшествия, доказывающий, что постороннего предмета не было, никто во внимание не принял.

Во втором – судья выступил в качестве эксперта-медика: отсчет сроков постановки диагноза должен вестись с момента, когда пациент повел себя непривычно, написано в решении. Записано в истории болезни «залеживается» — значит, это уже онкология.

На 24 декабря у Ирины назначена апелляция. Но она не верит в правосудие. Недавно врач пожаловалась в прокуратуру на отсутствие ремонта в больнице и несоответствие окон правилам организации психиатрических больниц. Но вместо выездной проверки прокуроры спустили бумагу в горздрав, а те — главврачу больницы. Никаких мер, естественно, не последовало.

После этого у Ирины начались проблемы с трудоустройством. Куда бы она не обратилась, трудовая книжка делает свое дело. Кроме того, коллеги напрямую говорят, что «поступило распоряжение сверху» врача на работу не брать.

Чем она не устроила руководство, психиатр не знает. Возможно тем, что не боялась открыто высказывать мнение на больные для больницы темы — отсутствие ремонта, нарушение правил ведения пациентов. Однако открытых конфликтов с администрацией у нее не было, уверяет Яцыненко.

Как сообщалось ранее, в Севастополе педиатра Детского центра медицинской реабилитации Ларису Халимон начальство решило сократить за неуместные вопросы о зарплатах и бюджетном финансировании.

На Российской неделе здравоохранения был представлен первый отечественный препарат рекомбинантного тканевого активатора плазминогена для борьбы с острым инфарктом миокарда, массивной тромбоэмболией лёгочной артерии и острым ишемическим инсультом.

3 декабря в центральном выставочном комплексе «Экспоцентр» начал работу ежегодный международный научно-практический форум «Российская неделя здравоохранения». Это масштабное мероприятие по традиции проходит в конце года, подводя итоги работы отрасли здравоохранения и демонстрируя достижения и перспективы развития медицинской и фармацевтической промышленности в России и мире.

Организаторами мероприятия в этом году выступили Государственная дума РФ, Министерство здравоохранения РФ и АО «Экспоцентр» при поддержке Совета федерации РФ, Министерства промышленности и торговли РФ, Федерального агентства по туризму, Правительства Москвы и Торгово-промышленной палаты РФ. Приказом от 30 марта 2018 года Форум включен в ежегодный план научно-практических мероприятий Минздрава России.

Форум «Российская неделя здравоохранения» проходит ежегодно с 2006 года и является самым масштабным проектом в сфере охраны здоровья в стране. Именно здесь обсуждаются актуальные тенденции развития мировой медицины, проходят презентации последних разработок отечественных фармацевтов.

Этот год не стал исключением, уже в первый день работы выставки компания «ГЕНЕРИУМ» представила первый отечественный препарат рекомбинантного тканевого активатора плазминогена – Ревелиза® (МНН: Алтеплаза).

В рамках презентации потенциал новой отечественной разработки оценили Первый заместитель Министра промышленности и торговли РФ Цыб С.А., Заместитель Министра здравоохранения РФ Камкин Е.Г., заместитель председателя коллегии Военно-промышленной комиссии РФ Бочкарев О.И. и вице-президент Торгово-промышленной палаты РФ Курочкин Д.Н. До настоящего момента технология производства данного препарата по полному циклу была доступна только немецким промышленникам.

Сердечно-сосудистые заболевания являются основной причиной смерти во всем мире. По оценкам ВОЗ, в 2016 году от этой патологии умерло 17,9 миллиона человек, что составило 31% всех случаев смерти в мире. 85% этих смертей произошло в результате сердечного приступа и инсульта. Показатели ежегодной заболеваемости и смертности от инсульта в Российской Федерации одни из наиболее высоких в мире. Около 450–500 тыс. человек в нашей стране ежегодно переносят тот или иной вид инсульта. Около 200 тыс. россиян погибают ежегодно вследствие перенесенного инсульта. Инсульт занимает первое место в структуре смертности, на втором – инфаркт миокарда.

Очень важно вовремя распознать сосудистую патологию и обеспечить больным современное доступное лечение. Причиной повреждения тканей при инфаркте и инсульте становится закупорка кровеносного сосуда фибриновым сгустком. И один из методов лечения этих заболеваний – лизис (растворение) этого сгустка. Самым действенным способом является тромболизис.

Президент России Владимир Путин, оглашая послание Федеральному собранию отмечал позитивные тенденции в борьбе с сердечно-сосудистыми заболеваниями.

“Считаю, что у нас есть все основания уже в ближайшей перспективе увеличить среднюю продолжительность жизни до 74 лет, добиться новой, качественной динамики в снижении смертности”, – подчеркивал глава государства.

Компания ГЕНЕРИУМ стала первой российской компанией, которой удалось синтезировать рекомбинантный тканевой активатор плазминогена, гликопротеин, который непосредственно активизирует превращение плазминогена в плазмин и ведет к разрушению тромба. Это достижение позволит спасти тысячи жизней.

Препараты компании «ГЕНЕРИУМ» создаются на площадке во Владимирской области, которая включает в себя современную производственную базу и собственный R&D парк.  Препарат Ревелиза® был разработан в рамках программы «Фарма 2020», занимая второе место в перечне 57-ми стратегически значимых лекарственных средств, производство которых должно быть обеспечено на территории РФ.

Несмотря на всю консервативность отечественной медицины, переход от века бумажного к веку электронному все же состоялся: лечебно-профилактические учреждения всех уровней спешно переходят на информационные системы хранения и обработки данных. В дебри электронного ведения отчетности медиков толкает государство: тема соответствующих законопроектов периодически поднимается с 2010 года, а вот 2018 год стал в этом вопросе ключевым — специалисты государственных ведомств проектируют федеральную медицинскую информационную систему и ее взаимодействие с региональными МИС. 

А для коммерческих медцентров все актуальней становится вопрос подбора медицинской системы для решения повседневных рабочих задач. Локальная проблема глобального масштаба: значительный бюджет, помноженный на время подбора и интеграции, плюс издержки на обучение персонала.

Постараемся облегчить задачу и рассказать вам о наиболее рациональных критериях подбора МИС.

Шаг первый — выбираем формат поставки ПО

Получить информационную систему для хранения данных и обработки процессов в ЛПУ можно тремя способами:

Рекомендация! Все, что связано с медициной, жестко регламентируется законодательством, например, иностранное ПО не допускается к работе. Чтобы исключить нежелательные ситуации, советуем проверить выбранную вами МИС (как облачную, так и серверную) в «Едином реестре российских программ для электронных вычислительных машин и баз данных» https://reestr.minsvyaz.ru/reestr.

Поскольку персональная разработка МИС это частные случаи для коммерческих медучреждений, мы не будем рассматривать такие системы в этом обзоре.

Шаг второй — облачная или серверная МИС?

Второй по важности вопрос, который беспокоит руководителя ЛПУ при подборе МИС — бюджет. Необходимо сориентироваться по стоимости самого ПО и его интеграции, также важно понимать, во сколько обойдется обслуживание системы. Чтобы внести ясность в вопрос, нужно понять основной принцип работы таких систем: основной ресурс идет на сбор, хранение и обеспечение безопасности данных. Также система обеспечивает автоматизацию процессов: передачу данных, уведомления, расчеты и т.п. Для этих целей используются специальное оборудование — сервер — которое может находиться как на стороне провайдера, так и непосредственно в вашем ЛПУ.

Облачные системы

Системы, в которых хранение данных и операционные процессы осуществляется на серверах поставщика ПО называют «облачными». Они работают по модели SaaS, то есть, фактически, пользователь не получает систему в свое владение, а «арендует» ее. Это существенно снижает стоимость программ, упрощает  обслуживание и настройку — все эти вопросы берут на себя разработчики ПО. Как правило, такие системы обладают достаточно простым и интуитивно понятным интерфейсом: главный принцип здесь «установил и работай». Высокая конкуренция среди таких решений требует максимального комфорта для пользователей, поэтому здесь большое внимание уделяют сервису, техподдержке, обучению.

Облачные МИС работают по принципу абонентской оплаты, и стоимость пользования таким сервисом может варьироваться в среднем от 2000 р. до 4000 р. с доплатой за добавление каждого нового рабочего места в пределах 500р. — 1000 р. Такое решение может быть удобно для небольшого локального медицинского центра.

Кстати ключевые производители «стационарных» МИС также предлагают свое ПО в формате SaaS — как основную МИС для небольших клиник или же как тестовую систему перед развертыванием полного информационного комплекса на базе ЛПУ.

Логика работы таких систем позволяет предоставить пользователям тестовый доступ на определенное время, что очень удобно — можно проверить работу ПО в непосредственных условиях вашего ЛПУ.

Тем не менее, у облачных МИС есть и ряд существенных недостатков. Во-первых, это, безусловно, риски потери данных. Какие бы гарантии ни давали разработчики такого ПО относительно защищенности своих серверов и личной благонадежности, а отвечать за сохранность данных перед Законом должно ЛПУ. В случае чего разбирательства привлечение лиц со стороны (разработчиков, провайдеров и т.д.) может доставить определенные неудобства.

Использование облачной МИС требует стабильного и надежного канала интернет-связи. Разумеется, провести широкополосный доступ в интернет в клинику сейчас не проблема, но следует иметь в виду, что любые перебои в Интернет-соединении могут сказаться на работе вашего медцентра. Если решите остановиться на облачной МИС, закладывайте в бюджет резервный канал связи.

Облачные МИС могут охватить далеко не все важные процессы работы ЛПУ. Например, работу с ДМС и ОМС: если модули по работе с добровольной страховой историей некоторые разработчики все же предоставляют, то взаимодействие ОМС  пока не может предложить далеко не каждая облачная МИС.

Если сопоставить основные достоинства и недостатки облачных МИС, то получим следующую картину:

Большинство разработчиков МИС предлагает сегодня как облачную, так и серверную поставку ПО, из чисто Saas решений можно выделить Medesk , Клиентикс, МедузаPRO и MedicalCRM*.

*Данные для сравнения получены с официальных сайтов разработчиков на момент написания обзора.

Мы рекомендуем рассматривать облачную МИС, если:

Стационарные системы

Стационарная МИС — это развертывание информационной системы на базе серверного оборудования вашего ЛПУ. Вы всецело несете ответственность за данные, третьи лица из процесса сбора, хранения и обработки исключены. Такие решения зачастую более гибкие в отношении специфических особенностей центра: они настраиваются и дорабатываются под запрос. Процесс интеграции занимает больше времени, чем развертывание облачного аналога. Но, впоследствии, работа со стационарным вариантом более удобна, особенно если речь идет о масштабной медорганизации с широким спектром услуг, значительным трафиком пациентов и филиальной сетью. Также стационарные МИС предлагают более широкие возможности взаимодействия с государственными системами страхования и здравоохранения.

Любопытно, что наиболее распространенные на сегодняшний день МИС в буквальном смысле слова «выросли» из систем бухгалтерской отчетности. Интеграция с «финансовым» ПО для автоматизации процесса выставления счетов и учета денежных средств выступает одним из основных критериев подбора информационной системы для клиник: многие работают на продуктах 1С, поэтому медицинская «надстройка» для этого ПО в различных модификациях является лидером по числу установок как в государственных, так и в частных клиниках.

Схема установки стационарных решений: приобретается базовый модуль (его стоимость стартует в среднем с 20 т.р.) и далее докупаются лицензии на рабочее место: программа-клиент ставится на компьютер администратора или врача.

Следует отметить, что за интеграцию системы и обучение сотрудников может взыматься дополнительная плата. Что же касается техподдержки, то, как правило, за выезд на место специалиста (если что-то идет не так) вам тоже нужно будет доплачивать.

Специфика поставки серверных МИС не позволяет развернуть тестовый контур в вашем медцентре. Из рассматриваемых программных продуктов, тестирование на собственных серверах клиники доступно только у МедАнгел (до 3-х месяцев бесплатной работы полной версии системы). Остальные разработчики предлагают удаленный демо-доступ к функционалу, позволяющий составить впечатление о соответствии поставленным задачам и  удобстве использования.

Если сопоставить основные достоинства и недостатки стационарных МИС, то расклад получается такой:

Сравнение наиболее популярных на сегодняшний день серверных систем по базовому функционалу (данные на основе информации, представленной на сайтах разработчиков на момент написания обзора):

Стационарная (серверная) МИС оптимальна, если:

Шаг третий — определяем приоритеты по функционалу

Сложность и, одновременно, большой плюс  внедрения МИС заключается в том, что ее миссия упростить процессы в медучреждении гораздо шире оптимизации работы регистратуры и учета пациентов. Информационная система затрагивает бухгалтерию, менеджмент, маркетинг, а разработчики предлагают все новые и новые решения для  создания комплексного информационного продукта, позволяющего развивать клинику как бизнес-проект.

Выше мы писали о том, что первоочередная задача МИС — реализовать функцию регистратуры в электронном варианте.  Запись пациентов согласно предустановленному расписанию, история посещений, сбор анамнеза в электронную карту — это базовые опции, которые должна обеспечивать медицинская система.

Не менее важным представляется учет денежных поступлений, и здесь следует обратить внимание не только на базовый функционал  (выставление счетов, назначение стоимости услуг и формирование скидочных предложений), но и на возможность прописывать курсовки и комплексные планы лечения, проводить оплаты через ДМС и ОМС.

 А в случае работы онлайн — обеспечивать платежам полное соответствие действующему законодательству  (54-ФЗ «О применении контрольно-кассовой техники»).

Чтобы было что считать, в медцентр необходимо привлекать пациентов, а для эффективных маркетинговых кампаний необходима детальная аналитика с одной стороны и способы взаимодействия с клиентом — с другой. В 2018 году базовый функционал МИС (регистратура, электронные карты и т.п.) воспринимается как должное, а вот модули, позволяющие повысить конверсию на сайте медорганизации, вернуть человека в воронку продаж, допродать ему ту или иную услугу, повысить средний чек и продлить «жизнь клиента» значительно «выросли в цене».

Как, впрочем, и опции, автоматизирующие работу персонала в клинике: заводить отдельную систему для учета зарплат и отпусков, отслеживания эффективности работы и т.д. накладно. Не так давно эти вопросы решались установкой дополнительной CRM: медики трудились в МИС, маркетологи и управленцы — в своих системах. А для руководителя приходилось вручную сводить все в единый отчет. Не удивительно, что МИС-ы с расширенным административным и маркетинговым функционалом оказываются в приоритете перед системами, которые акцентированы только на медицинские процессы.

Вот какие модули предлагают, например, облачные МИС (по данным сайтов компаний на момент написания статьи).

У серверных МИС присутствуют такие интересные функции как вывод информации на терминалы и терминалы самозаписи — опции, позволяющие повысить качество обслуживания в крупных медицинских центрах.

Хотим обратить внимание, что, если вы не нашли нужного вам модуля, но система в целом вас устраивает, обратитесь к разработчику — возможно требуемый функционал доступен в другой поставке или же может быть подключен по запросу.

Шаг третий.  Проверяем техподдержку

Подбор и интеграция МИС — непростое испытание, как для руководства клиники, так и для ее сотрудников. Сбор данных по сайтам разработчиков и запрос тестового доступа или демо — лишь первый этап, но и он может показать, насколько комфортна для вас работа с программным обеспечением. Самый оптимальный вариант — привлечь к изучению отобранных на тест МИС ваших сотрудников: администратора, врача, бухгалтера — каждый сможет оценить доступность, понятность и удобство функционала в рамках своей компетенции.

Помимо непосредственно ПО рекомендуем обратить особое внимание на то, кто и как демонстрирует вам систему и помогает в ней разобраться. Это может быть рядовой менеджер отдела продаж с набором базовых скриптов. С таким консультатном будет сложно понять, соответствует ли МИС вашим задачам и насколько приемлема ее интеграция для вас.  Или же общаться с вами может другое инженер-разработчик МИС, который действительно понимает специфику и дает адекватные ответы применительно к вашему медцентру.  Если уже на стадии демонстрации ПО вам предоставлен такой специалист, можно рассчитывать на ответственную, оперативную и действенную поддержку и после внедрения системы. Идеально, если представители компании-разработчика находятся в вашем городе и могут приехать в медцентр, обсудить задачи лично и подготовить персональный план интеграции. Внимание к деталям, особенностям вашей организации, готовность помочь в освоении продукта — напрямую влияют на скорость интеграции: даже самую сложную программу проще понять, если рядом есть доброжелательный специалист.

А вот если с вас требуют денег за каждое действие техподдержки  (до которой вы попросту не можете достучаться) или менеджер общается заученными текстами с огромным количеством терминов — лучше переключиться на другой вариант: обучить врача или администратора этими же «скриптами» навряд ли получится.

Мы желаем вам оптимальных решений, и продуктивной работы на той МИС, которая идеально соответствует вашей задаче.

В Санкт-Петербурге у одного из домов по Думской улице около шести часов утра 12 декабря произошло нападение на бригаду скорой помощи, передают РИА Новости.

18-летний молодой человек, находясь в состоянии алкогольного опьянения, избил 25-летнего врача скорой помощи, прибывшего на вызов.

Преступника на месте задержали сотрудники полиции. Правоохранители начали проверку по данному происшествию и решают вопрос о возбуждении уголовного дела.

Как сообщалось ранее, в Москве в район Бирюлёво Западное мужчина избил свою пожилую мать-инвалида и напал на медиков «скорой», прибывших к ней по вызову.

Все больше людей включаются в наблюдение за тем, чтобы больных не обижали, лечили правильно и вовремя. С каждым днем растет число таких контролеров: официальные органы здравоохранения, которые непрерывно разрастаются, какая-то медадвокатура (впрочем, кажется, растворилась за невостребованностью), защитники пациентов, страховые представители (кто-нибудь к этим представителям обращался или хотя бы их видел?), теперь вот, наконец, подтянулся и Следственный комитет. Вокруг медицины сонм надзирающих и контролирующих.

Надзирают, контролируют, получают зарплату, но конкретно за здоровье пациента не отвечают – они же не медики. А медиков как раз не хватает, и пациентам лечиться проще не становится.

Больному реально нужна одна фигура (которую все и контролируют) – врач. Пациенту все равно, где лечиться – в государственном медицинском учреждении или в частном, за бюджетные средства или по страховке, даже за собственные деньги, если они есть. У него одна цель – чтобы вылечили. Та же цель и у врача – вылечить. За бесконечными контролями, разборками, обвинениями забыли, что именно к этому и стремится врач – вылечить. Не всегда получается, не всегда хватает возможностей и образования, но цель – вылечить. И уж точно – не навредить.

Плохие условия в больницах, плохие лекарства, а то и нехватка лекарств, отсутствие аппаратуры… Что врач имеет в своем распоряжении, что он имеет право назначить, не вступая в конфликт с руководством? А негласные указания, с которыми немногие решаются не считаться? Следственный комитет интересовался этим, разбирая жалобы пациентов и их родственников?

На здравоохранение средств не хватает. Конечно, не хватает. Но важно, как те, что есть, распределяются. Вся эта толпа управляющих и надзирающих стоит огромных денег. Сколько медицинских чиновников, администраторов и их заместителей в лечебных учреждениях? А ведь еще страховые организации, пополнившиеся страховыми представителями, – ох, небедные!

В каких-то странах здравоохранение – государственное, в каких-то – страховое. У нас же гибридное, модное, однако, понятие: и страховое, и в то же время государственное. По страховке мало что получишь. Серьезные заболевания в серьезных учреждениях лечат за бюджетные средства.

Есть, конечно, частные лечебные учреждения. Говорят, там хорошие доктора, говорят, там хорошо лечат. Но чаще рассказывают, что пациент, обратившись туда, застревает там на годы – обнаруживают один недуг за другим, назначают одно обследование за другим, пока у него деньги не кончатся. Понятно, бизнесмен, который инвестировал средства в частную клинику, хочет получить прибыль на свой капитал. Здоровье пациентов – во вторую очередь. Или в третью.

Если в государственной клинике врач вынужден считаться с гласными и негласными распоряжениями администрации, то в частной – с давлением инвестора. Финансовый успех клиники превыше всего. Естественно. Это же бизнес. «Бизнес, ничего личного» – тоже модная речевка нынче.

А что же врач? Ведь его цель – вылечить больного. Сказать ему, что он здоров. Хороший врач! Это он для больного хороший, а для инвестора плохой. Для инвестора хороший тот врач, который найдет у пациента еще одну болезнь – известно, здоровых людей нет, есть недообследованные. Вот и надо обследовать.

«Конкуренция в медицине» – так назывался Форум руководителей медицинских учреждений. Главным образом это были частные медицинские организации – понятно, что в государственных какая уж конкуренция за пациентов. Другое дело в частных: чем больше народа там лечится, тем больше доход. Но вот какая засада – пациенты не дураки и рано или поздно понимают, что их разводят на ненужные обследования. В такую клинику перестают обращаться. Об этом говорил управляющий партнер и генеральный директор частной клиники Алексей Парамонов. По его словам, в погоне за доходом лечебные учреждения, мотивируя врачей на большее число обследований и назначений, несут репутационные потери и некоторые даже в результате закрываются.

Кардиолог Ярослав Ашихмин считает, что главная проблема большинства частных клиник – алчность и недальновидность инвесторов, акционеров и высшего руководства, которые оценивают успех по прибыли, а не по результатам лечения: «Идет настоящая борьба по Марксу между инвесторами и врачами. Врачи хотят лечить и часто игнорируют вопросы стоимости обеспечения медицинского процесса».

Принципиально важные, знаменательные слова: врачи хотят лечить. Касаются они не только частной, но в той же мере государственной медицины. Хотят лечить и должны иметь возможность это делать, а не занимать позицию между молотом и наковальней.

Автор: Ада Горбачева, Независимая

Как сообщалось ранее, несмотря на то, что частная медицина уже развивается в течение 30 лет и играет с государственной на одном поле, к ней до сих пор многие относятся настороженно.

Согласно данным профильных некоммерческих организаций, в нашей стране проживают от одного до 1,5 миллионов человек с орфанными (редкими) заболеваниями. Точной статистики, на которую можно было бы опираться, чтобы оценить масштаб проблемы, нет. А некоторые заболевания вовсе вызывают уйму вопросов и до конца не изучены, из-за чего сложно определить симптоматику, способы диагностики и лечение.

Недавно Министерство здравоохранения РФ объявило целых десять аукционов на поставку препаратов для лечения орфанных заболеваний почти на 4 миллиарда рублей. При этом нормативный акт, включающий препараты в госпрограмму «Семь нозологий», вступит в силу только с 1 января, сообщал «Коммерсантъ». Кроме того, на минувшей неделе глава департамента лекарственного обеспечения Минздрава Елена Максимкина заявила, что закупать препараты по орфанным заболеваниям ведомство начнет досрочно. Она объяснила, что пойдет «на нарушение законодательства» в соответствии с постановлением Верховного суда, которое гласит, что нарушение возможно, если существует риск для жизни и здоровья граждан.

Вице-президент по маркетингу и продажам биотехнологической компании Biocad Олег Павловский рассказал «Медицинской России» о том, с какими редкими заболеваниями приходится бороться жителям нашей страны, сколько денег требуется на лечение и почему инициатива Минздрава грамотна, но требует доработок.

Группы редких заболеваний

Как отмечает Павловский, сегмент орфанных заболеваний состоит из двух больших групп. Первая группа — начальный перечень редких заболеваний, в который входят 214 наименований. В список входят заболевания, соответствующие утвержденному в России критерию: не более 10 случаев заболевания на 100 тысяч населения. Болезни относятся к редким вне зависимости от того, существуют ли для них методы лечения и лекарственная терапия.

Вторая группа — более узкий перечень жизнеугрожающих и хронических прогрессирующих редких заболеваний. Сегодня в эту группу входят 24 заболевания, которые приводят к инвалидности и сокращению жизни. Они предусматривают лекарственную терапию орфанными препаратами, производство которых является одним из приоритетов фармацевтических компаний.

«С 2008 года по отношению к больным семи видами заболеваний из этого списка в России действует программа «Семь нозологий». В рамках программы бесплатную терапию лекарственными препаратами получают больные гемофилией, рассеянным склерозом, болезнью Гоше, муковисцидозом, гипофизарным нанизмом, пациенты со злокачественными новообразованиями кроветворной, лимфоидной и родственных им тканей и пациенты, перенесшие пересадку органов, – говорит Павловский. – В 2019 в список входят еще пять нозологий: гемолитико-уремический синдром, юношеский артрит с системным началом, мукополисахаридоз трех типов (I, II и VI)».

Стоимость препаратов

По словам эксперта, стоимость препаратов, назначаемых при орфанных заболеваниях, крайне высока ввиду малого количества пациентов и высокой стоимости разработки высокоэффективной лекарственной терапии.

В настоящий момент в России зарегистрирован 121 взрослый и 287 детей с диагнозом атипичный гемолитико-уремический синдром (аГУС). Так, курс лечения одного пациента с этим заболеванием оригинальным препаратом обходится государству почти в 40 миллионов рублей. Общий объем рынка — 5,737 миллиардов рублей.

Кроме того, как подчеркивает вице-президент компании, в России зарегистрировано 384 взрослых и 7 детей с диагнозом пароксизмальная ночная гемоглобинурия (ПНГ). В этом случае лечение каждого пациента обходится государству почти в 30 миллионов рублей. Общий объем рынка — 4,249 миллиона рублей.

С диагнозом ювенильный системный артрит в стране зарегистрировано свыше 2 тысяч пациентов. На этом рынке существует несколько вариантов терапии, и увеличение или сокращение текущего объема рынка — 900 миллионов рублей — зависит от выбора конкретного препарата.

«Грамотное решение»

Как отмечает вице-президент компании, на сегодняшний день терапия этих нозологий является самой затратной в России. Их включение в федеральную программу поспособствует освобождению бюджетных средств регионов для пациентов с другими нозологиями.

«Решение Министерства Здравоохранения о досрочной закупке препаратов для программы — абсолютно грамотное решение. Приобретение таких препаратов уже сейчас обеспечит бесперебойный доступ тысяч пациентов по всей стране к дорогостоящей и крайне важной терапии», – считает он.

«Логичным следующим шагом в улучшении положения пациентов станет корректировка существующей нормативно-правовой базы. Сейчас назначение препаратов для ряда заболеваний — в частности, ревматических заболеваний — зачастую происходит лишь после получения пациентом инвалидности. После терапии пациенты выходят в ремиссию и теряют право на лечение. В результате препарат получают далеко не все больные, которые в нем нуждаются. Мы надеемся, этот вопрос также вскоре будет решен. А появление на рынке новых российских игроков и препаратов сделает высокозатратную терапию доступнее для каждого больного», – заключил Вице-президент по маркетингу и продажам биотехнологической компании Biocad Олег Павловский.

Как сообщалось ранее, редакция решила спросить у врачей и благотворителей стоит ли лечить одного тяжёлого больного, если на эти же деньги можно вылечить сотни других.

Главный неонатолог ЮФО Валерий Буштырев рассказал 6 декабря в интервью сайту “Блокнот Ростов” историю о пациентке, которая пыталась обвинить медиков в травме головы, которую её ребенок получил спустя месяц после выписки.

“Если говорить о Ростовской области, то здесь  активность правоохранительных органов в отношении медицинских работников (и в частности, Перинатального центра) провоцируется не очень чистоплотными юристами, которые рассматривают трагедию родителей как удобный повод для обделывания своих делишек с немалой материальной выгодой”, – сказал Буштырёв.

По словам неонатолога, в одном из таких спровоцированных исков персонал Ростовского Перинатального центра был обвинен в причинении вреда здоровья ребенку, получившему травму головы через месяц после выписки из послеродового отделения.

“Решением районного суда данный иск был оставлен без удовлетворения. При этом мать ребенка была привлечена к уголовной ответственности по факту клеветы на медицинский персонал Перинатального центра, но дело было прекращено в связи с истечением сроков давности (то есть по основанию, не дающему право на реабилитацию)”, – уточнил врач.

“Наш опыт говорит о том, что нельзя сдаваться, нужно отстаивать свою правоту во всех инстанциях, как бы это не было морально тяжело для медработников, воспитанных в традициях гуманизма и не привыкших к давлению правоохранительной и судебной систем. Объективность оценки действий медперсонала является «камнем преткновения» во многих случаях, зачастую возникает много вопросов к квалификации экспертов, анализирующих медицинскую документацию. Поэтому важным является вопрос привлечения для экспертизы резонансных случаев действительно авторитетных в своей области специалистов, объективность которых не будет вызывать сомнений”, – подытожил Валерий Буштырёв.

Как сообщалось ранее, в мире давно известно явление, названное потребительским экстремизмом. Пришло оно из США, где очень лояльное к потребителю законодательство, суть которого сводится к известному: «Клиент всегда прав». В России законодательство в этой сфере стоит на втором месте после Штатов по лояльности. До последних десятилетий мы не видели абсурдных исков с требованием миллионов, либо они вполне оправданно не удовлетворялись судами.

Медицинская Россия © Все права защищены. Читайте нас в Яндекс Дзен.

Современные препараты для химиотерапии включили в список ЖНВЛП – жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов.

Об этом ТАСС сообщил помощник министра здравоохранения России Виталий Флек.

10 декабря премьер-министр России Дмитрий Медведев утвердил программу госгарантий бесплатного оказания медпомощи на 2019-2021 годы.

По словам помощника министра здравоохранения, в целом все финансирование лекарств из перечня ЖНВЛП пропорционально увеличено.

“Перечень обновлен, расширен, в него включены современные, наиболее эффективные, дорогостоящие препараты для химиотерапии онкологических пациентов”, – сказал Флек. В программе госгарантий также впервые появился норматив по профилю “онкология”, как в объемах медицинской помощи, оказываемой в дневных и в круглосуточных стационарах, так и нормативы финансового обеспечения этих объемов.

На лекарственное обеспечение планируется дополнительно направить 70 миллиардов рублей.

Как сообщалось ранее, цена некоторых импортных лекарств из списка ЖНВЛП может снизится после перерегистрации в следующем году. Но производители смогут компенсировать это за счёт повышения цен на другие препараты.

Минздрав подготовил законопроект, по которому главным врачам больниц будет не обязательно иметь высшее медицинское образование.

То есть люди, окончившие ВУЗ по специальностям «экономика», «менеджмент», «юриспруденция», «финансы и кредит», «государственное и муниципальное управление», смогут возглавить медучреждения.

На данный момент законопроект находится на стадии общественных обсуждений. Однако эксперты в сфере здравоохранения не согласны с таким предложением.

Главный врач Челябинского медучреждения “Доктор Ост”, невролог Татьяна Максимова считает, что главврач обязан иметь клинический опыт работы.

«В советские времена путь к должности главного врача был долгим. Зачастую, до поступления в медицинский ВУЗ, многие работали санитарами в отделениях больницы. Будучи студентами, многие совмещали учебу с работой медсестер (медбратьев). По окончании интернатуры (ординатуры), работали врачами в отделениях. Поэтому работу отделений знали не понаслышке», – отметила эксперт.

По её словам, сейчас должность главврача предполагает множество функций, в том числе и административную. Но нельзя полностью сделать из главного врача только менеджера. Больница – это сложно организованная структура, в которой важна работа каждого элемента системы, и только руководитель, имеющий медицинское образование, зачастую может правильно расставить приоритеты и принять верное решение.

«Главный врач современной больницы должен быть компетентным в вопросах клинической медицины, четко понимать самые современные клинические компетенции, постоянно поддерживать свой уровень, чтобы говорить с коллегами на профессиональном языке. Я считаю, что главный врач обязательно должен быть клиницистом. Если он не имеет клинического опыта, то большую часть успеха можно считать потерянной, т.к. без врачебной практики управлять больницей / клиникой весьма проблематично. Во-первых, он не будет пользоваться авторитетом среди врачебного сообщества. Во-вторых, ему будет сложно прогнозировать перспективу развития лечебного учреждения», – добавила главврач.

Однако, по её мнению, только медицинского опыта также недостаточно: нужно профессионально разбираться в экономических, юридических и хозяйственных вопросах.

Последнее всегда находится на первом плане при принятии любых решений и проведении любых мероприятий. В то же время практически все главные врачи получили дополнительное образование по курсу «Организации здравоохранения», что позволяет им профессионально руководить клиниками и с экономической точки зрения. Другое дело, что руководитель должен быть не только клиницистом, но и эффективным менеджером – знать вопросы экономики, организации здравоохранения, обладать набором управленческих практик.

«Конечно, в процессе работы главным врачом он обязательно этому учится. Главный врач должен быть профессионалом в медицине. Если главный врач пришел без знания специфики работы врача, он не сможет понимать сути многих проблем, адекватно реагировать, например, на замечания страховой компании, вникнуть в жалобы пациентов. Без медицинского опыта работать главврачом невозможно», – заключила Татьяна Максимова.

Как сообщалось ранее, главный врач челябинской детской поликлиники № 8 Антон Рыжий рассказал изданию, как возникла идея «Бережливой поликлиники», через что пришлось пройти, чем пожертвовать и зачем вообще это нужно.

Вице-премьер России Дмитрий Медведев заявил, что устранение дефицита врачей в стране – это важная задача государства, передаёт ТАСС.

“У нас дефицит врачей в стране приблизительно 22,5 тыс. человек. Это означает, что в отдельных регионах и в отдельных местах не хватает, например, терапевтов, педиатров, а в других местах не хватает узких специалистов. […] В любом случае нужно готовить новых врачей. Это дефицит в 22,5 тыс., о котором я сказал, точно нужно закрывать”, – сказал он.

В последние годы, по его словам, медицинская специальность стала очень популярной, конкурс в некоторых ВУЗах достигает 30 человек на место, но качество образования одинаковое не везде.

“Поэтому наши усилия сейчас должны быть направлены на несколько позиций: это просто подготовка современных врачей, <…> переподготовка, ликвидация дефицита кадров и улучшение условий труда врачей”, – уточнил Медведев.

Как сообщалось ранее, глава Башкирии Радий Хабиров нашёл решение проблемы нехватки медицинских кадров.

В Санкт-Петербурге запустили первый в России проект мобильной помощи людям с ВИЧ. Согласно концепции, мобильная бригада будет выезжать на дом к ВИЧ-положительным гражданам.

По состоянию на ноябрь текущего года, с диагнозом ВИЧ-инфекция в Санкт-Петербурге проживают свыше 43 тысяч человек. Цифра немаленькая, и она продолжает расти. Сотрудники благотворительного фонда «Гуманитарное действие» и Центр СПИД города последние несколько лет активно разрабатывали идею по созданию в Петербурге первой в стране мобильной помощи людям, страдающим вирусом иммунодефицита человека. И, наконец, совсем недавно им это удалось сделать.

Генеральный директор фонда Сергей Дугин и координатор мобильного пункта профилактики ВИЧ Мария Лапина рассказали «Медицинской России» о концепции проекта, специалистах, которые будут выезжать на дом к ВИЧ-положительным, и о том, как и с чьей помощью удалось начать работу в этом направлении.

С чего все началось?

Как оказалось, мысли о создании в Санкт-Петербурге мобильной помощи людям, страдающим ВИЧ, появилась у Центра СПИД Санкт-Петербурга еще несколько лет назад. Тогда с соответствующей инициативой выступили главный врач СПИД-Центра города Денис Гусев и заведующая паллиативным отделением Ольга Леонова. Но проект не удавалось запустить в течение двух лет.

«Проблема в том, что в Россию одновременно с изложением нашей мысли буквально чуть ли не на следующий день пришли врачи гуманитарной организации бельгийского представительства и решили построить хоспис, сделать такую же бригаду. При этом у них и финансирование вот-вот должно было быть. Мы себя почувствовали такими маленькими на их фоне и решили уступить дорогу, – рассказывает Дугин. – В итоге это отложилось на два года.

Потом, как выяснилось, бельгийцы так ничего и не сделали, закончилось все ничем, и насколько я знаю, их представительство уже закрыто. Мы снова взяли эту инициативу в свои руки, опять встречались с главным врачом Центра СПИДа, заведующей паллиативным отделением, ну и все, пришли к решению, что это надо делать».

Наконец, фонд решила поддержать французская организация «Sidaction», которая выделила средства на приобретение автомобиля Kia Rio X-Line. Кроме того, навстречу пошли и сотрудники Фонда Элтона Джона по борьбе со СПИДом. Благодаря их помощи сейчас закупаются все расходные материалы и выплачиваются зарплаты специалистам фонда «Гуманитарное действие», выезжающим на дом к ВИЧ-положительным петербуржцам.

Гендиректор «Гуманитарного действия» отмечает, что проект в настоящий момент финансируется только фондом. В государственные учреждения за поддержкой сотрудники пока не обращались, но «когда проект покажет свою эффективность, а то, что он покажет, в этом вообще никакого сомнения нет, мы естественно будем предлагать, чтобы это взяло на себя государство».

«Это такого объема работа…Механизмы финансирования не позволяют сделать все сразу, потому что это единовременная покупка машины – а куда она пойдет, что потом с ней будет, какие врачи будут выезжать? Это очень сложный в техническом исполнении проект для государства. Когда будет понятна модель с понятным финансированием, тогда мы уже будем предлагать и ждать реакции. Пока это первый проект в России, больше нигде такого нет, поэтому надо сначала посмотреть, как пойдет работа».

Специалисты и пациенты

По словам Дугина, к ВИЧ-положительным горожанам будут выезжать от СПИД-центра врачи-инфекционисты и медсестра, а от фонда – психолог и специалист по сопровождению, он же за рулем. В последующем, если появится такая необходимость, к пациентам станут ездить и другие узкоспециализированные врачи.

Специалисты трудятся в фонде в свободное от своей непосредственной работы время, поэтому пока было решено совершать выезды два раза в неделю – в среду и четверг.

«Есть пациенты, которые проходили лечение на паллиативном отделении. В первую очередь сейчас пока отдается предпочтение этим пациентам, потому что они понятные и мы к ним выезжаем. Но уже начинают поступать звонки на горячую линию от людей, которые узнали о мобильной помощи. Как мы к ним будем выезжать, пока не решено, разрабатываем систему, думаем, как правильно выстроить работу».

«Нужно соблюдать эмоциональные границы»

О прошедших первых четырех выездах Мария Лапина – водитель автомобиля и социальный работник – говорит с некоторым волнением. По ее словам, все выезды запоминающиеся, но нужно держать себя в руках.

«Была одна женщина, у нее очень трагичная история. Тронуло всех. Сын у нее младший только остался жив, он ВИЧ-позитивный, заболевание приобрел достаточно давно половым путем. После инсульта теперь только в кресле, парализованный, речь нарушена. У женщины погиб два года назад старший сын, который им помогал, – упал на работе височной долей, в больнице у него начался отек мозга, и потом он умер. Муж ее от инфаркта умер. У нее трагедия, знаете, жизненная. Запомнилось.

Но к нашему великому сожалению, таких будет достаточно много историй, и все разные. Поэтому какую-то очень сильную созависимость к рассказам наших пациентов и их мам мы стараемся не проявлять, иначе выгорание моментальное. Специфика работы такая, что нужно соблюдать границы эмоциональные, потому что, если я не буду этого делать, ничем хорошим для меня это тоже не закончится», – рассказывает Лапина.

Как отмечает Дугин, пока из планов – помогать. «У нас уйдет где-то месяца три на то, чтобы понять, какую нагрузку мы сможем осилить. Пациенты отличаются друг от друга. У кого-то инсульт был, кто-то говорить не может и с родственниками только приходится разговаривать. И я предполагаю, что так и будет – они все будут очень и очень разные. Наша же задача – помочь», – заключил генеральный директор фонда «Гуманитарное действие».

Как сообщалось ранее, Правительство России выделит из резервного фонда дополнительные средства на лекарственное обеспечение ВИЧ-инфицированных.

Цена некоторых импортных лекарств из списка ЖНВЛП может снизится после перерегистрации в следующем году. Но производители смогут компенсировать это за счёт повышения цен на другие препараты, передаёт РБК.

Правительство России приняло новую методику ценообразования на жизненно необходимые и важнейшие препараты, по которой цены на входящие в список препараты должны снизиться. Произойдёт это в 2019-2020 годах.

Минздрав и ФАС будут заниматься перерегистрацией цен и проверкой информации от производителей.

До этого времени препараты из списка ЖНВЛП будут обращаться на рынке по цене, созданной предыдущей методикой.

По новой методике все цены на зарубежные препараты будут определяться исходя из их стоимости в Венгрии, Греции, Бельгии, Испании, Нидерландах, Польше, Румынии, Словакии, Турции, Франции, Чехии и в стране производителя.

Цена в России должна быть не выше самой низкой в референтных государствах. В Минздраве РБК сообщили, что в список стран для сравнения цен специально были добавлены государства, «имеющие сопоставимый с Россией уровень развития экономики», и исключены страны «с высокой волатильностью курса национальных валют».

Кроме того, в новом документе предусмотрены коэффициенты снижения стоимости дженериков (препаратов-аналогов, которые выходят на рынок после окончания срока патента на инновационный препарат), чтобы каждый дженерик обязательно был дешевле инновационного препарата.

После того как стоимость препаратов обновят по новым правилам, цены на некоторые препараты, входящие в перечень ЖНВЛП, могут снизиться, прогнозирует специализирующийся на фармацевтической тематике юрист Нина Белозерцева: «Сейчас у федеральных ведомств больше возможностей узнать минимальную цену на препарат в любой стране, потому что появились открытые площадки с официальными данными, кроме того, и ФАС, и Минздрав стали активнее общаться с зарубежными коллегами и могут, если будет такая необходимость, послать запрос с уточнением информации».

Как сообщалось ранее, в пресс-службе Минздрава прокомментировали информацию о возможном увеличении цен на лекарства на 10% с нового года.

Российская Российско-Британская Ассоциация молодых медиков представила лекцию о медицинском образовании в Великобритании, с которой выступил доктор Даниил Мунблит – доцент кафедры педиатрии и инфекционных болезней (Сеченовский Университет), Honorary lecturer – Department of Pediatrics (Imperial College London). 

Сначала учатся в школе, потом сдают  экзамены (GCAC, A-levels), а потом они поступают в университет, где проходятся разные варианты бакалавриата. Студенты-медики, окончившие университет, получают степени, отличающиеся от степеней, получаемых во всем остальном мире. Почти везде студенты получают степень MD – medical doctor, но в Великобритании и странах британского содружества они “bachelor of medicine”, bachelor of surgery, (MBBS). В Великобритании немного сумасшедшая система: после университета выпускники не становятся MD, тут есть дополнительная степень – MD research, являющаяся дополнительной академической, научной степенью. Это более сокращенный и клинически прикладной вариант PhD, длится он порядка двух лет, в течение которых пишется и защищается  диссертация.

Некоторые люди, окончив бакалавриат, хотят получить еще одну узкоспециализированную академическую степень, и тогда они идут в магистратуру. Когда я пришел в магистратуру со своим приятелем-британцем, нам было по 28 лет и мы там были самыми младшими. Самому старшему было 50. В этом особенность Великобритании и других западных стран:  здесь никто не считает человека, решившего получать дополнительное образование в солидном возрасте, идиотом. Многие врачи GP, имеющие опыт работы и собственную практику, также имеют интерес к какой-либо узкой специализации – к примеру, гастроэнтерологии. И тогда он делает магистратуру по гастроэнтерологии, чтобы потом принимать прицельно пациентов именно с этой группой патологий. Ну и, наконец, некоторое количество людей (значительно меньшее, кстати, чем в России) стремятся получить степень PhD – Doctor of Philosophy, это ученая степень, которая также предполагает, что ты сначала проводишь долгое исследование, а потом защищаешь диссертацию. После этой степени нет ничего, в то время как в России имеются еще степени кандидата и доктора  наук. В некоторых западных странах иногда дается степень Doctor of Science, и дается она по итогу всей научной карьеры.  Лично я сначала делал магистратуру, а  потом PhD.

В Великобритании эти программы бывают годичные –  full-time программы, в течение которых вас постоянно обучают, вы посещаете частые лекции и семинары, и после этого, в конце года, вы либо защищаете диссертацию (как в Империале), либо просто пишете её и отправляете. И тут снова хорошо видна разница между Британской и Российской системами: в России все процессы очень четко централизованы и правила одинаковые для всех, а в Великобритании правила могут отличаться от университета к университету.  Также бывают так называемые модульные,  part-time программы, очень удобные для приезжих, а также для врачей, имеющих свою практику, поскольку тут нет необходимости выделять год своей жизни на магистратуру.  При такой программе  на протяжении 2-3  лет происходит следующее: неделя – teaching module, в течение которого проводятся лекции и семинары, потом обучаемый уходит и занимается distance learning – самостоятельное обучение. Через два месяца повторяется следующий модуль. В Великобритании очень много программ, рассчитанных на самостоятельное обучение, и я считаю, что это же надо сделать и в России: недостаточно мотивированные и заинтересованные студенты будут отсеиваться.

Достаточно сильно отличается отношение к PhD в Великобритании и к кандидатским/докторским диссертациям в России. У нас к про практикующего врача многие не только коллеги, но и пациенты могут сказать: «Ну как же так, Он ведь даже не кандидат наук». В Великобритании такой предвзятости нет. Врач может быть блестящим клиницистом, быть opinion-leader, занимать высокие посты в национальных сообществах и быть уважаемым экспертом в узкой области, не являясь PhD. Тут есть четкое разделение между академией и клиникой, хотя они и очень взаимоинтегрированы, взаимосвязаны.  Ученая степень может помочь вам в вашей карьере, потому что в Западных странах очень высокий уровень конкуренции, и  потому те специалисты, которые у нас были бы топовыми, ведущими, здесь являются просто среднестатистическими.  Кроме того, вы можете делать PhD и из других соображений: вам нравится академический мир, вы хотите встречаться с людьми из разных стран, вы хотите продолжить то, чем занимались в магистратуре и т.д.

Как же проходит PhD? Если кто-то из вас решит сделать в течение своей жизни PhD, вы должны быть готовы к разным периодам, и первое слово, которое вы должны выучить, это слово frustration. В процессе занятия наукой вы должны запастись терпением, потому что это занимает очень много времени – не менее 3-5 лет, а в США – до 6-7 лет.

В процессе вы задаете себе очень много вопросов, например «Действительно ли я хочу этим заниматься?» или «Почему я этим занимаюсь?». Очень многое, конечно, зависит от твоего супервизора. И вот опять разница между Российским и британским подходами: в Великобритании имеется супервизор, который дает тебе советы, а здесь – руководитель, который, по сути, полностью руководит твоей диссертацией.  Я уже рассказывал свое мнение об учебе здесь: мне часто казалось, что в меня пытаются влить огромное количество информации, которую я должен тут же переварить, что лично для меня было пыткой. И, начав учиться в Великобритании, я испытал нереальный кайф от процесса обучения. Тут меня не покидало чувство, что каждый человек, который преподает, делает это с искренним намерением передать свои знания, научить чему-то, поделиться своим опытом. Однако я никогда не забуду свою первую лекцию. Читала ее итальянка Федерика – великолепный иммунолог. Да и лекция была шикарная, вот только читалась она с очень выраженным итальянским акцентом, который сохранился несмотря на то, что лектор уже около 13 лет жила в Англии. В этой лекции были хорошие слайды, но понимал я лишь отдельные слова из того, что она говорила, и потому в первый момент мне стало страшно. Однако мои британские коллеги заверили меня, что тоже ничего не поняли, и это несколько успокоило. Позже я пересмотрел запись лекции Федерики раз 20 на сайте, останавливаясь, перематывая, вслушиваясь, чтобы понять, что она имеет в виду.

И если магистратура – это обучение, в конце которого вы делаете research, то при прохождении PhD обучения как такового нет, вы полностью предоставлены сами себе. У вас есть супервизор, или даже супервизоры (2 или 3), которые вас сопровождают, наставляют, что-то подсказывают. Иногда они выбирают вам тему или помогают ее выбрать. А после этого ты проходишь длительный путь, испытывая frustration, но и ряд  положительных эмоций.

В процессе прохождения PhD я неоднократно задавался вопросом, нужно ли мне это. Потому что магистратура мне дала очень много чего, во многом потому, что я из России, а тут был принципиально другой подход: дается базовое понимание академической медицины, этики, понятие, что такое плагиат, как проводить поиск по базам данных, как пишется guide-line и т. д. Наши студенты в большинстве своем не владеют английским  и не понимают, как писать и читать иностранные гайд-лайны.  То есть, им знакомы рекомендательные документы, но они не очень понимают, как это пишется. А во время магистратуры тебе объясняют, как это всё работает, как проводится исследование, как планируется исследование, рассказывается о базовой медицинской статистике. Кстати, опять же с сожалением вынужден отметить, что я встречал единичных студентов у нас в Сеченова, которые знают самую-самую базовую медицинскую статистику.  А проходя магистратуру, вы эти знания получаете.  Студенты-медики в Великобритании ещё на 4-м курсе делают бакалаврскую диссертацию по узкой тематике, и именно в этот момент они получают знания по медицинской статистике и академической медицине.

Когда ты делаешь PhD – тебя, вроде как, никто не учит, ты находишься в свободном плавании однако есть супервизор, который направляет. Например, он говорит: «Тебе предстоит заниматься анализом данных. Почему бы тебе не пройти курс SPSS?» Окей, идешь проходишь этот  курс. Потом тебе говорят: «Ты недостаточно глубоко проанализировал эти данные. Ты, наверное, прошел introductional course SPSS, нужно пройти хотя бы intermediate». И ты идешь и проходишь.

Моя работа была связана с грудным молоком, соответственно, мне было необходимо анализировать образцы. А я совершенно не разбирался в специфике лабораторной работы, поскольку не занимался этим ни в России, ни в Израиле. Не умеешь? Не проблема: иди в лабораторию к специалистам, они тебя научат. И действительно, приходишь – и они тебя учат, в очень доброжелательной атмосфере, иногда подшучивая – мол , что с вас, с клиницистов, взять, вы даже пипетку в руках никогда не держали. Таким образом, к концу PhD ряд навыков приобретается абсолютно незаметно для самого себя, и постепенно ты выходишь на уровень эксперта. За что я очень благодарен тем, кто был со мной в процессе обучения, так это за то, что все мои идеи находили очень большую эмоциональную поддержку. В противовес, когда идеи возникали в процессе обучения в России, большинством преподавателей они абсолютно обесценивались. Например, в 2013 году я подошел к своему супервизору и предложил создать большой  международный консорциум из специалистов, изучающих ту же тему, и подать заявку на крупный международный грант, чтобы наши исследования спонсировать. И грант мы тогда не выиграли. Это было очень тяжело и неприятно, особенно неприятно, когда пишешь заявку на 200 листов, а в ответ получаешь два абзаца. К подобным вещам нужно относиться очень философски. Потому что когда отправляешь свои статьи в разные западные журналы, reject получаешь очень часто. Ну ничего – переделал статью, отправил в другой журнал.

Кстати, чего ещё не хватало при работе в России – это ощущения международности. Очень здорово осознавать, что ты сейчас находишься в своей квартире в Москве, или в больнице, или еще где-то, а в то же время человек с другого конца света делает общее с  тобой дело. Потому я могу сказать, что прохождение магистратуры и особенно PhD за границей не просто расширяет твои границы – оно их стирает.

Хочется еще раз подчеркнуть важность супервизора. Это человек, сопровождающий тебя на протяжении всего твоего PhD, и если он хорош – это стоит очень многого. Это люди, у которых вы учитесь, это люди, у которых вы перенимаете какие-то их черты –  к счастью или к сожалению.  Это люди, которые прививают вам определенный взгляд на научную и клиническую деятельность. Моими супервизорами были Боб Бойл, оказавший большое влияние на мое понимание методологии, и Джон Уорнер, во многом, я надеюсь, сформировавший моё клиническое мышление.

Эти два пути в Великобритании очень сильно отличаются. Магистратуру и PhD, например, можно пройти в любой момент, либо не проходить вовсе, и это никак не повлияет на твое качество как специалиста. Например, мой профессор, которому уже за 70 лет, не имеет степени PhD, однако это не помешало ему пройти очень интересный и успешный путь в  медицине.

Что касается обучения, то учеба в университете здесь так же, как у нас, длится 6 лет, затем идет ординатура 2 года (так называемые, foundation years – F1, F2), и после нее идет уже специализация, которая длится от трех лет (для GP) до 8 лет для каких-то узких специализаций. В среднем я бы сказал, что специализация длится около 5 и более лет. То, что сейчас происходит в России с ординатурой – это позор.  Вчерашние студенты, отправляющиеся работать  на участки, угробят не одного пациента прежде, чем станут хорошими врачами.

Отчасти ординатуру в России пытаются сделать более похожей на западную – углубить, продлить, расширить, и это, конечно, очень здорово. Но есть одна существенная разница. В Великобритании ординаторы первого и второго годов обучения уже имеют адекватный уровень зарплаты, на который можно жить, и дальше, продвигаясь по карьерной лестнице, он начинает зарабатывать больше. Большинство моих студентов в Империале – все они из разных семей с разным достатком – вообще не думают о деньгах, а постоянно – о медицине. Такие студенты есть и у нас, но в Великобритании их подавляющее большинство. Вероятно, это связано с тем жестким отбором, который они проходят, вероятно, с культурными особенностями менталитета.

Зависит от того, чем вы хотите заниматься. Магистратура – это академический путь. Если вы хотите заниматься исследовательской работой, никого не волнует, что вы не имеете права практиковать как клиницист в Великобритании. Вы приезжаете, платите деньги (или находите грант) и учитесь в магистратуре или даже делаете PhD.  Вы можете быть профессором, вы можете учить студентов и даже учить врачей, но при этом ни дня не практиковать как врач.

Если вы хотите стать практикующим врачом в Великобритании, вам нужно сдавать экзамен PLUB, состоящий принципиально из двух этапов: первый этап – это так называемые multiple choice questions , а второй этап – навыки по различным клиническим дисциплинам. Вы, конечно, можете реализовывать параллельно клинический и академический пути, но для человека, приехавшего из России, это очень сложно.

Ориентируются, в основном, на реестр Всемирной Организации Здравоохранения. Однако в данный момент подходы пересматриваются, и, вероятно, скоро  полностью изменятся принципы, по которым принимается решение кого допускать, а кого нет.  Они в какой-то степени могут это даже облегчить, потому что есть области, в которых не хватает специалистов. У анестезиологов слегка иначе: существует экзамен Европейской Ассоциации Анестезиологв, и специалист, который этот экзамен сдал, автоматически получает право практики в Великобритании. Но это в какой-то степени эксклюзив – ни для одной из терапевтических специальностей такой привилегии нет.  Это сделано лишь для анестезиологов, причем во многих странах, просто потому, что  специалистов этого профиля не хватает.

Это зависит от университета. Если речь идет о Сеченовском университете, я думаю, что нет, если только вы не поедете туда и не начнете обучение на бакалавра с нуля. Поэтому, если вы рассматриваете для себя академический путь, то для вас наилучший вариант – ехать в Великобританию и делать там магистратуру. Единственный нюанс, что на многих магистерских программах требуется три года опыта по окончании университета.  Магистрские степени получают не только врачи – это доступно и медсестрам, и биохимикам, и прочим представителям biomedical science, потому что в Великобритании очень ценится мультидисциплинарность. Да и вообще, разница между нашими медсестрами и британскими просто космическая, хотя бы потому, что в  Великобритании это высшее образование: обучение длится 4 года . Там даже есть профессора медсестринского дела. Вообще, та дистанция, которая существует между врачом и медсестрой, старшими и младшими, профессором и студентом, которая принята и очень выражена у нас, в Великобритании практически отсутствует.  Точнее, она есть, но в рамках уважительного отношения друг к другу, а не на уровне «я профессор, ты студент, поэтому я знаю все, а ты ничего». Великобритания вообще отличается доброжелательным и вежливым отношением к студентам. Конечно, как и везде, встречаются разные люди. Однако основная масса искренне относятся к студентам и хотят чему-то их научить.

Это довольно распространенная практика (shadowing, observeship), единственная проблема. Что у Великобритании очень небольшой опыт и мало практики подобных взаимоотношений с  Россией, поэтому здесь такого мало. Упирается все принципиально в два момента: первый – финансовый, хотя если мы говорим даже о Лондоне, и не о каком-то супер-богатом уровне, то многие московские студенты могут позволить себе поехать на месяц. Можно остановиться далеко от центра, снимать квартиру с кем-то из местных, кроме того, большинство клиник за shadowing денег не требуют и тут главное найти кого-то кто готов тебя взять. Но таких людей достаточно много, и ездят они не только в Великобританию, но и в другие европейские страны. Можно искать соответствующие программы, но также допустимо и лично писать профессорам, этого не нужно стесняться. Пока не напишете, вы не узнаете, возьмут вас или нет.  Однако обычно таким образом ездят не студенты, а уже врачи, окончившие университет.

Многие ассоциации – к примеру, наша ассоциация аллергологов и иммунологов, позволяет студентам становиться junior member, а после этого он уже может подавать на fellowship и в рамках этого приезжать и учиться.  Если вы выбираете специализацию по медицине, но не клинической, то очень хорошие варианты, признающиеся в разных странах – это  public health, global health, эпидемиология.  Хороший вариант выиграть стипендию Chevening. Многие мои знакомые получив ее, оканчивали магистратуру в лучших университетах, однако одно из требований данной стипендии – после окончания её срока ты два или три года не можешь находиться в Великобритании. Ты можешь поехать работать в другую европейскую страну, например, или вернуться поработать дома.

Сейчас вариантов очень много. Есть множество сайтов, на которых имеется информация о колледжах и программах.

Стандарты  GMC меняются, и эти вопросы можно решить со специалистами по телефонам, которые есть на сайте GMC.  Вы можете позвонить, рассказать кто вы, откуда вы, и получить консультацию, как лучше себя вести, потому что может быть очень много разных нюансов. К примеру, мой профессор, являющийся одним из лучших педиатров Великобритании, должен был недавно проходить процедуру в GMC для того, чтобы подтвердить, что он все еще пригоден для практики. Хотя у нас профессора такого уровня не проходили бы вообще ничего. С одной стороны, GMC молодцы, что пекутся о благе пациентов, но с другой стороны, они очень сильно усложняют жизнь врачам.

Она будет считаться за  PhD в Великобритании. Но есть важный нюанс. Ученую степень вам подтвердят, однако если вы захотите подаваться на академические позиции (вакансии), то с вероятностью 99% вас на них не возьмут. Почему? Потому что у нас ученые степени присуждает ВАК, а у них каждый университет имеет право дать вам PhD. Соответственно, при рассмотрении резюме, они проверяют, где именно получена ваша PhD, кто был у вас супервизором, какие у вас статьи. К примеру, на пост-док позицию претендуют люди,  являющиеся первым автором в статьях, опубликованных в «Ланцете». При этом стоит заметить, что среднестатистический российский кандидат медицинских наук не имеет ни одной публикации в англоязычном издании.

В то же время, британская PhD приравнивается к кандидатской степени в России. К докторской нет, потому что так решила ВАК. Другое дело, что если вы получите PhD  в Великобритании, вы, скорее всего, в Россию не вернетесь.

То же самое: сдавать PLUB и проходить специализацию. Причем обратите внимания: если вы получили узкую хирургическую специальность в России (к примеру, по нейрохирургии), то в Великобритании вы начнете свой хирургический путь с нуля.

Если вы это сделаете – это будет фантастический опыт, который вас обогатит. Это сложный путь, в течение которого имеется много взлетов и падений. Вообще для того, чтобы тебя начали воспринимать всерьез, должно пройти достаточно много времени и должны быть преодолены достаточно сложные этапы. Я бы пожелал терпения – прежде всего. Это неимоверно важно.

Вы должны быть готовы к тому, что там все гораздо дольше, чем здесь. Но оно того стоит. Здесь, у нас, может быть очень стремительный рост, который может быть сопряжен с денежным ростом и  престижем, но это не совсем правильно, на мой взгляд. Всему свое время. Есть, конечно, гении, но их единицы.

Поэтому, запаситесь терпением, ищите возможности, ищите грамотного супервизора, для которых нереальный кайф вас научить и видеть ваши успехи.

Как сообщалось ранее, российский врач онколог-маммолог Алена Власенко рассказала о том, как ей удалось подтвердить свой диплом в Новой Зеландии и успешно работать там по специальности.

4 декабря в  пресс-центре МИА “Россия сегодня” на конференции, посвящённой гомеопатическим методам лечения,  первый заместитель председателя Комитета Госдумы РФ по охране здоровья Федот Тумусов заявил, что для гомеопатии в России нет законодательных препятствий и её бы стоило развивать. 

«Никакого запрета в законодательном плане применения гомеопатических лекарственных средств нет. Гомеопатия — это один из методов лечения. Сегодня ее роль возрастает и в профилактике, и в реабилитации. Но пока у нас гомеопатические средства занимают незаслуженно маленькую толику в процессе лечения. Тут много причин, которыми надо заниматься, но с точки зрения законодательного обеспечения в допуске гомеопатических лекарств на российский рынок проблем у нас сегодня на самом деле нет. Поэтому я считаю, что тут надо, в ходе реформы системы здравоохранения, развивать и это направление», – сказал Тумусов.

Как сообщалось ранее, вести здоровый образ жизни больше склонны те россияне, которые знают о гомеопатии и имеет опыт личного или семейного ее применения (67%), чем население в целом, заявили представители фармкомпании “Буарон” и Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ).

Медицинская Россия © Все права защищены. Читайте нас в Яндекс Дзен.

На закрытом селекторном совещании, которое провело Министерство здравоохранения России с региональными ведомствами, глава Минздрава РФ Вероника Скворцова заявила о «запредельной смертности» в Свердловской области.

Запись разговора Скворцовой со свердловским министром здравоохранения Андреем Цветковым есть в распоряжении издания 66.RU.

Андрей Цветков отчитался о показателях смертности в регионе. За восемь месяцев 2018 года она выросла на 1,5% в сравнении с аналогичным периодом прошлого года.

Половина из них скончались от болезней систем кровообращения, треть умерших – это пациенты за 80 лет.

Он также признал, что в регионе существуют проблемы с оказанием первой медицинской помощи и предложил ряд путей её решения: продолжить работу центра лучевой диагностики в ОКБ № 1; создать кабинеты вторичной профилактики инсульта в поликлиниках; потратить 21 млн на информирование населения. Врачи выкупят 104 утренних и 80 вечерних эфиров на телеканалах; организовать онлайн-школу для больных гипертонией и ишемической болезнью сердца; купить автомобиль класса C для эвакуации пациентов.

Но Вероника Скворцова считает, что эти меры не помогут.

«Над формированием экстренной медицины в регионе вы очень неплохо поработали. Но в целом ситуация характеризуется одной крупной коллизией между развитостью высоких технологий в любом медицинском профиле и недоразвитостью первичной медико-санитарной помощи. Запредельная смертность в ряде районов области по сердечно-сосудистым причинам. […] Целые зоны на территории Свердловской области имеют просто чрезвычайно высокую смертность от сосудистых заболеваний. О чем это говорит? Ясно совершенно, что, если вы просто переформатируете маршрутизацию и наладите экстренную помощь, это даст небольшой результат, но не более 15–20% вы получите снижение», – отметила она.

Министр заявила, что медики должны наладить контакт с населением области. Скворцова предложила «поставить под ружье» студентов и выпускников профильных заведений. Они должны ходить по квартирам, измерять давление и выдавать таблетки.

По её мнению, это позволит в 2-2,5 раза снизить смертность в этих зонах. Министр добавила, что нужно взять под контроль факторы риска, пересмотреть региональные льготы на программы помощи населению в обеспечении лекарствами.

Как сообщалось ранее, Национальный проект «Здравоохранение», рассчитанный на шестилетний период, не решит все проблемы в отрасли медицины, связанные с обветшалой инфраструктурой.

На согласовании в Минздраве находится законопроект, по которому МВД будет обмениваться с Министерством здравоохранения информацией о водителях, страдающих алкоголизмом и наркоманией, передают РИА Новости.

В 2018 году уже вступили в силу нормативные акты о создании Единой государственной информационной системы в сфере здравоохранения. Планируется, что с 1 января 2019 года все медицинские организации будут предоставлять необходимую информацию в данную систему. Сведения будут поступать как из государственных, так и из частных клиник. В случае принятия данного законопроекта ГИБДД будет иметь доступ к сведениям в данной системе.

В случае принятия документа обмен данными между ведомствами технически будет выглядеть следующим образом: сотрудник ГИБДД с использованием системы межведомственного электронного взаимодействия (СМЭВ) направляет запрос о подтверждении выдачи гражданину медицинского заключения и содержащихся в нем сведений. В ответе ему приходит информация о выдаче бланка заключения, о наличии либо отсутствии у человека противопоказаний к управлению авто, а также о разрешенных для него категориях транспортных средств.

Инспектор также сможет получить сведения об ограничениях по управлению транспортным средством гражданина: например, если автомобиль можно только с ручным управлением, или водителю можно управлять ТС только в очках или линзах. После этого инспектор уже решает, выдавать ли человеку права и какие установить для него ограничения по управлению.

По мнению МВД, отсутствие взаимодействия между ними и Минздравом может привести к созданию небезопасных условий езды. В МВД фиксируют случаи, когда у автовладельцев есть права, несмотря на наличие алкогольной или наркотической зависимости.

Кроме того, как отмечается в пояснительной записке, водители могут умирать за рулем в результате резкого ухудшения здоровья.

По словам источника агентства, знакомого с разработкой документа, ведомства не смогли прийти к согласию по этому вопросу: Минздрав настаивает, что это нарушает врачебную тайну, в МВД же утверждают, что запрашиваемые сведения не будут напрямую иметь отношения к здоровью человека и раскрывать информацию о его болезни.

Как сообщалось ранее, полицейские требуют от медиков передавать им сведения о родителях, имеющих диагнозы “алкоголизм” и “наркомания”.

В Краснодарском крае произошло ДТП с участием «скорой помощи» и легкового автомобиля ВАЗ 2114, передаёт пресс-служба МВД.

Машины столкнулись лоб в лоб на 9-м километре автодороги Усть-Лабинск–Упорная в районе станицы Некрасовская.

«Скорая» в это время ехала на вызов. В результате ДТП на месте погибли 6 человек, находящиеся в автомобиле Ваз, среди которых двое детей. Так же госпитализированы с травмами различной степени тяжести трое сотрудников скорой помощи и ещё один пассажир легкового автомобиля.

На месте происшествия работают сотрудники полиции, выясняя обстоятельства произошедшего, ДПС регулирует движение.

Как сообщалось ранее, в Московской области в посёлке Свердловском Щёлковского района 25 октября произошло ДТП, в котором пострадали три человека и один погиб.

Руководитель правозащитного движения «Русь сидящая» Алексей Федяров и член Адвокатской палаты Москвы Владимир Старинский прокомментировали svpressa.ru появление новых отделов по врачебным делам в структуре Следственного комитета.

«Наверное, я чего-то не знаю о коварных замыслах врачей, но тема эта важнее расследования дел о преступных сообществах, о государственных закупках, о коррупции в государственных органах. Видимо, важнее расследования тотальной системы пыток во ФСИН и МВД. Надобности в особых отделах по расследованию таких преступлений СКР не видит. А вот медики — это да, угроза», – отметил Федяров.

По его мнению, появились они совсем неслучайно, так как за последнее время во всех СМИ активно обсуждались несколько громких врачебных дел.

«Никакой необходимости создавать отдельное подразделение, которое будет заниматься врачебными ошибками, на мой взгляд, нет! При расследовании любых преступлений, когда возникает необходимость в использовании специальных знаний, назначается экспертиза. Это предусмотренная уголовно-процессуальным законодательством возможность следователей обратиться к специалистам за проведением конкретных исследований», – отметил Владимир Старинский.

Он добавил, что по всем делам, связанным с врачебными ошибками, назначается судебно-медицинская экспертиза, поэтому следователям специальные знания в медицине не нужны. Соответственно, и специальный отдел тоже не нужен.

«Другими словами, дело о врачебной ошибке может расследовать любой следователь — для этого нужны не специальные знания, а всего лишь профессионализм и объективность, как и в любом другом расследовании.

Создание же отдельной структуры может усилить давление на врачей, что негативно в итоге скажется и на врачах, и на пациентах, так как медицинские работники будут строго следовать инструкции даже в тех случаях, когда объективно требуется от нее отклониться», – считает эксперт.

Он уверен, что цель СКР в данном случае – снизить общественную напряжённость, вызванную громкими делами о врачебных ошибках. И бороться с ними, конечно, надо, но есть ряд нюансов.

«Во-первых, стоит различать уголовно-правовые деяния и те «ошибки», которые обусловлены особенностями медицинской работы. Так, не всегда можно поставить правильный диагноз. И в таком случае надо выяснять, мог ли врач на основании имеющихся сведений этот диагноз поставить.

Во-вторых, уголовное преследование — это точно не тот способ, которым надо бороться с ошибками в медицине.

Стоит сделать упор на усовершенствование оборудования, обеспечение лекарственными препаратами и разработку конкретных инструкций по поведению в тех или иных ситуациях. И потом уже можно будет судить о том, следовал ли им врач, и, если нет, то почему.

Развал здравоохранения в России продолжается, попасть на прием к врачу становится невозможным, пациентов бессовестно толкают в платную медицину, а когда они умирают, так и не получив помощи, открывают охоту на врачей. Да и то, с абсолютно показушной целью, мол, вот как о вас заботимся. Видимо, ведомству Бастрыкина, действительно, стало не с чем бороться. Но только вопрос, кто ответит за закрытые больниц, фельдшерско-акушерских пунктов, служб скорой помощи? За сокращение специалистов в поликлиниках и наплыв гастарбайтеров-врачей с неизвестной квалификацией? За сокращение времени лечения и койко-мест, за рост смертности и дороговизну лекарств. Кто ответит за все это? Врачи районных поликлиник?» – заключил Владимир Старинский.

Как сообщалось ранее, председатель Следственного комитета России Александр Бастрыкин поручил создать в структуре отделы, которые будут расследовать врачебные ошибки.

У жителей Екатеринбурга появилась возможность в онлайн режиме посмотреть свою медицинскую карту. С тех пор там не стихают скандалы по поводу приписок. Люди находят у себя те исследования, на которые в реальности не ходили, передаёт RG.RU.

Более шести тысяч пациентов уже успели досконально изучить информацию в медкарте, и примерно каждый двадцатый обнаружил приписки. Большинство выплеснуло гнев в соцсетях, а 300 человек подали обращения в ТФОМС с требованием разобраться и наказать.

В региональном ТФОМС сразу признали, что приписки – это реальность.

«Почему несуществующие услуги попали в список оказанных? Во-первых, человек мог просто забыть о какой-то. Правда, так бывает с пациентами, часто общающимися с врачами. Во-вторых, медицинская организация случайно или нарочно предъявила к оплате услугу, которая в действительности не оказывалась. Здесь мотив вполне понятен: медпомощь оплачивается из средств системы ОМС и за каждый случай лечения пациента больница может получить дополнительные деньги», – пояснила Елена Денисламова, пресс-секретарь регионального ТФОМСа.

В пресс-службе регионального минздрава в приписках ничего необычного не увидели. Но подчеркнули: огульно чернить врачей не стоит, в каждом случае необходимо детально разбираться. А для этого человек должен подать жалобу.

До сих пор сотрудники поликлиник, где практиковали приписки, были убеждены: свою медкарту владелец никогда не увидит. Документ курсировал между врачебными кабинетами, не попадая в руки пациента, или лежал в картотеке. Так что соблазн внести дополнительную запись и потом отчитаться перед начальством или ТФОМСом о выполнении плана весьма велик.

По данным активистов “Лиги пациентов”, львиная доля приписок приходится на вакцинацию и диспансеризацию, поскольку по этим показателям сверху устанавливается план. За его выполнение положены премии, а за срыв – штрафы.

«Как показали выборочные проверки, фальсифицируется как минимум 30 процентов всей фиксируемой в документах медпомощи», – утверждает президент “Лиги пациентов” Александр Саверский.

Планировалось, что контроль за финансовой деятельностью больниц будут вести страховые компании, но достичь прозрачности так и не удалось. Хоть сотрудники и проверяют до ста тысяч медкарт ежегодно, но опросить лично каждого пациента не удаётся, поэтому выявить приписки практически нереально.

«Сейчас мы разбираемся в одной ситуации: женщина утверждает, что месяц не может попасть к нужному специалисту, а по записям в карточке она уже дважды за этот период была на приеме, – рассказывает эксперт одной из уральских страховых компаний Александр Залесский. – За приписки предусмотрены серьезные штрафы. Но медики добровольно никогда не признаются в фальсификации, а пациент доказать свою правоту может только с уликами на руках. Поэтому советую с жалобами обращаться напрямую в прокуратуру. Там хотя бы на допрос медика вызовут».

Как ни странно, несмотря на шумиху и возмущенные посты, на Урале пока не нашлось желающих привлечь к ответственности руководство поликлиник. Большинство разоблачителей хоть и негодует, но медиков жалеет: дескать, они штампуют липу не от хорошей жизни. Но все понимают: надо ломать не конкретных медиков, а систему. Ведь очевидно, что ложь на поток поставлена с ведома главных врачей.

«Планы, от выполнения которых во многом зависит и финансирование медучреждения, и конкретная зарплата врача, губят медицину. Доходит до смешного. Знакомый травматолог недавно сокрушался: в этом месяце не выполнит план по пациентам, а значит, премии не видать. Так что ему теперь – идти в темный переулок и добиваться наплыва больных?» – возмущается Александр Залесский.

«Приписками занимаются не ради личного обогащения врачей, а для получения финансовых средств и отчетности главврачей, которым спускают сверху план», – говорит представитель ОНФ, директор Фонда независимого мониторинга “Здоровье” Эдуард Гаврилов.

Тактика открытого информирования пациентов о содержимом медицинских карт должна помочь изжить фальсификацию, уверены в ТФОМСе и минздраве. Медкарта перестала быть “темным” документом, а контролировать ситуацию отныне могут не только страховые компании, но и пациенты. Не случайно новый тренд уже окрестили в народе “прививкой правды”. Другой вопрос – поможет ли она излечиться от болезни?

Как сообщалось ранее, в одной из поликлиник Белебея (Башкортостан) врачей и медсестёр заставили заниматься приписками, чтобы выполнить план по приёму пациентов, составленный Минздравом республики.