Челябинец Павел Джанзаков потребовал уголовного наказания в отношении медцентра «Мария Лионса», в котором на его 64-летнюю маму оформили кредит без каких-либо справок. Мужчина утверждает, что пациентку, страдающую рассеянным склерозом, ввели в заблуждение. В полиции пока не торопятся возбуждать дело.

Павел обратился на 74.RU с просьбой помочь найти других пациентов, ставших обладателями кредитов после посещения этого медцентра.

— Мою маму обманули, но одни мы не можем ничего сделать — полиция отказывается возбуждать дело, нужно писать коллективное обращение в прокуратуру, — утверждает мужчина. — Её пригласили на бесплатное обследование, а в итоге оформили кредит на пенсионерку, страдающую рассеянным склерозом и провалами в памяти.

Два месяца Павел обивает пороги различных инстанций, чтобы доказать, что кредит на Любовь Джанзакову оформили незаконно.

— Это произошло в начале октября. Маме позвонили по телефону и пригласили на бесплатное обследование. Она согласилась, — уточнил Павел. — Там её долго водили по разным кабинетам, что-то рассказывали, а когда она устала, сообщили, что ей нужно провести процедуры. Но о том, что они платные, никто не предупредил, и она об этом даже подумать не могла, ведь приглашали её на бесплатное обследование. О кредите ей тоже никто не сказал, просто дали пачку документов, которые необходимо было подписать. Она не понимала, что подписывает. Только дома узнала, что оформила кредит.

Программа оздоровления, на которую подписалась челябинка, обошлась в 40 550 рублей. В договоре (имеется в распоряжении редакции 74.ру) написано, что в неё вошли: комплекс лабораторных услуг, 12 процедур, консультации специалистов и дневник питания.

— Мы на следующий день приехали в клинику и написали заявление на расторжение договора, потребовали аннулировать кредит. Через некоторое время часть денег на кредитный счёт вернули — около 32 тысяч рублей, ещё 10 тысяч клиника возвращать отказалась — якобы мама получила лечение за один день на эту сумму. На самом же деле у неё только взяли кровь, и она сходила к доктору, он ей куда-то надавил, и ей после этого должно было стать легче ходить. Но больше возмущает даже не это — они ведь назначили процедуры без всякой диагностики, не имея никакой информации о сопутствующих заболеваниях пожилого человека, а у неё их много, — возмущён челябинец. — А куда смотрит банк, когда оформляет кредит пенсионерам? Мама получает пенсию 11 тысяч, половина из них уходит на «коммуналку», вторая половина — на лекарства, на жизнь и так не остаётся, не то что на кредиты.

Представитель медцентра заверила — все услуги, предоставляемые пациентам, оказываются в рамках закона.

— Опорочить клинику может кто угодно, потому что очень многие сейчас работают недобросовестно — были случаи, когда мошенники брали с клиентов деньги и потом исчезали. К нам это не относится. Если даже человек недоволен услугами, не хочет продолжать договор, он его расторгает, денежные средства возвращаются за вычетом стоимости оказанных услуг, — уточнила представитель клиники. — За все оказанные услуги у нас есть подписи, так что лишнего никто ни с кого не взял ни копейки.

Но Павел всё-таки намерен доказать, что кредит на его маму оформили с нарушениями:

— Я уже написал жалобу в прокуратуру, сегодня планирую отправить претензию в Центробанк, потому что выдавать кредиты пенсионерам без каких-либо справок — это как минимум неправильно, — говорит челябинец. — Если же удастся найти других пациентов, пострадавших от ООО «Мария Лионса», будем обращаться в прокуратуру с коллективной жалобой, чтобы привлечь внимание к этой проблеме. Я хочу, чтобы возбудили уголовное дело о мошенничестве, сколько можно обманывать людей?

Омский травматолог-пенсионер пришел на работу выпившим и отказался принимать пациентов. После этого он уволился, заявив, что его не устраивала зарплата и “вечные приписки”.

Утром  11 января дежурный травматолог Евгений Батушенко травматологии на Карла Либкнехта пришёл на работу, но отказался оказывать помощь пациентам. В очереди его ожидало четыре человека. У одной из женщин был перелом со смещением, а мужчина обращался с травмами головы. Несмотря на просьбы пациентов, врач заявил, что работать сегодня не будет, а пациенты могут писать на него жалобы. Врач заявил, что его не устраивают зарплата и условия труда и работать в медицине он больше не намерен. Мужчина откровенно признался NGS55.ру, что выпил и решил уволиться с работы, которой посвятил 45 лет. Он добавил, что пациентов больше принимать не будет.

— Потому что меня не устраивает эта работа. Эти приписки вечные, которые мы делаем каждый день. То есть больных мы принимаем, допустим, десять человек, а на самом деле пишем, что двадцать человек. Потому что нас это заставляют делать страховые компании. То есть виртуальных больных нам приходится приписывать. Зарплата у нас маленькая. 30 тысяч я получаю. У меня высшая категория, 71 год мне. Поэтому я именно сегодня… Ну, алкоголь, конечно, играет роль безусловно… Но я именно сегодня решил это дело закончить. Уволиться из этой медицины и больше с ней не связываться. 45 лет проработал. Сейчас дорабатываю в травмпункте. Ранее работал в стационаре, на позвоночнике оперировал, — рассказал травматолог.

В 9:30, через полтора часа ожидания, Евгения Батушенко сменил другой врач, которого вызвали с выходного. Все это время помощь пациентам старались оказывать медсестры. Сам Евгений Батушенко переоделся и ушел с работы.

Президент РФ Владимир Путин заявил, что с 2020 года порядок приема в вузы по медицинским специальностям «существенно» изменится. В частности, предлагается установить долю целевого приема для обучения за счет бюджета. Об этом он сказал 15 января перед Федеральным собранием с ежегодным посланием.

В первые дни нового года российские соцсети содрогнулись от ужасающей новости – в Уссурийске озверевший доктор набросился на “мать с ребёнком на руках”, сломал ей пальцы и нанёс удар по голове, чем причинил сотрясение мозга.

Именно с такой подачей появились драматические сообщения во многих федеральных и региональных интернет-изданиях. При прочтении таких новостей волосы дыбом становятся: “Как же так? Он же врач!”.

Ситуация казалась немыслимой. Женщина с ребёнком, у которого два дня болели зубы, пришла на приём к стоматологу, а тот внезапно взбесился – отказал в помощи и начал ломать пальцы, когда гражданка взяла в руки смартфон, чтобы записать на видео противоправные действия врача.

А на самом деле врача попросту оболгали, и сломанные пальцы с сотрясением оказались выдумкой недовольной пациентки.

Правда вскрылась самым комичным образом – оказалось, что в медицинском учреждении ведётся видеонаблюдение, с помощью которого руководство “доктора-костолома” легко опровергло заявления об ударах по голове и отказе в помощи.

Врач осмотрел ребёнка, но попросту не нашёл экстренных показаний для удаления зубов, и с учётом признаков ОРВИ у ребёнка, направил “мать” (в некоторых СМИ пишут что с ребенком была не мама, а бабушка) к педиатру.

Эта история ярко иллюстрирует некоторые моменты, которые красной линией проходят через жаркие дискуссии о конфликтах между врачами и пациентами.

1. У пациентов всё меньше возможностей заниматься потребительским экстремизмом. Вбрасывать фейки о врачах, манипулировать фактами и рассчитывать на общественную поддержку, подогреваемую спекулированием на собственных болезнях либо на больных детях, становится всё сложнее, когда у всех есть доступ в интернет.

2. Да, общество склонно верить “больному” пациенту, а не “здоровому” врачу, но активная диджитализация общества ставит в равные условия конфликтующие стороны. На подведённый к носу врача смартфон хайпоохотливого гражданина находится достойный ответ в виде больничных видеокамер.

3. Остаётся вопрос врачебного поведения при конфликтных ситуациях. Когда медработник знает, что идёт видеосъёмка, то наивысшая цель – сохранить самообладание и не поддаваться на провокации. Однако тот же уссурийский конфликт лишний раз напоминает, что врач – это такой же человек с тем же набором рефлексов. И когда врач буквально натыкается лицом на экран смартфона, он скорее заберет этот смартфон из рук пациента, чем будет доброжелательно позировать на видео.

4. Обостряется вопрос информационной работы региональных минздравов и (при наличии) больничных пресс-служб. Прослеживается неумение гасить конфликт на ранних стадиях, когда скандал ограничивается парой-тройкой публикаций в местных СМИ и еще не вышел на федеральный уровень. Обычная пресс-рассылка краткого комментария с опровергающими видеоматериалами должна работать на опережение. Редакторы российских СМИ охотно берут в публикацию видео/аудио материалы.

5. Медицинские учреждения, опровергая ложные сообщения в адрес медработников, чаще всего не принимают никаких уголовно-процессуальных мер в отношении клеветников. Отсутствие должной реакции на преступления создаёт необоснованное чувство безнаказанности у подобных пациентов. А врачи при этом ощущают себя незащищёнными от несправедливых претензий.

6. Врачи воспринимают видеосъёмку как акт агрессии. Но для добросовестных сотрудников, выполняющих своих обязанности, – это подарок. Нередки случаи, когда боровшийся за “справедливость” гражданин выкладывал в Youtube съёмку врача, но ожидаемая слава оборачивалась к нему другой стороной медали. И после обрушившейся волны гнева новоявленный блогер торопливо удалял видео.

Какой же вывод из сакраментальных размышлений о видеокамерах в больницах? Камеры видеонаблюдения не просто нужны, они необходимы!

Во-первых, они станут веским аргументом в споре с “врачеубийственной” общественностью, а во-вторых, дисциплинируют обе стороны – как пациентов, которые будут вести себя “потише”, так и врачей, чьи действия будут видны “как на ладони” в круглосуточном режиме.

В Мурманской области был задержан хирург, доверивший студентам-практикантам проведение ампутации ноги, которые не имели право самостоятельно оперировать. Об этом сообщили в региональном следственном управлении СК РФ.

“Могу подтвердить информацию, что он задержан”, – сказала представитель ведомства ТАСС.

О возбуждении уголовного дела по ч. 1 ст. 238 УК РФ об оказании услуг, не отвечающих требований безопасности, мурманское следственное управление СК РФ сообщило 10 января. По версии следствия, летом 2019 года хирург больницы в Ковдорском районе поручил студентам четвертого курса, не имеющим право самостоятельно проводить хирургическое вмешательство, провести плановую ампутацию ноги пациенту.

Сам врач, по данным следствия, в операции участия не принимал, а лишь давал студентам устные указания и внес в медицинские документы ложные данные о том, что операцию выполнял он. Своими действиями, как считают следователи, врач умышленно подверг жизнь и здоровье пациента опасности.

В областной прокуратуре также уточняли, что во время операции врач неоднократно покидал операционную, а студенты бесконтрольно проводили хирургическое вмешательство. По данным надзорного ведомства, операция длилась необоснованно долго – около семи часов.

При этом, как сообщали ТАСС в мурманском управлении СК РФ, пациент выжил и не получил вреда здоровью. Поэтому дело возбудили по ч. 1 ст. 238 УК РФ, которая не предполагает тяжких последствий для здоровья потерпевшего или его смерти.

Вместе с тем, как считает следствие, подозреваемый своими действиями создал реальную угрозу для пациента”, – отметили в ведомстве.

В случае, если вина подозреваемого будет доказана, ему грозит до двух лет лишения свободы.

Как сообщалось ранее, в июле 2019 года хирург больницы в Ковдорском районе поручил студентам-медикам, не имеющим право самостоятельно оперировать, провести плановую ампутацию ноги пациенту. Сам врач лишь давал студентам устные указания, а после внес в медицинские документы ложные сведения о том, что операцию выполнял он. По мнению следствия, своими действиями хирург умышленно подверг жизнь и здоровье пациента опасности.

Министр здравоохранения Сахалинской области Владимир Ющук встретился с представителями Холмской ЦРБ и травматологом учреждения Владимиром Шарко, который явился на работу в якобы нетрезвом виде 3 января. Целью этого собрания было принятие окончательного решения в отношении врача, появившегося в поликлинике в неподобающем виде.

Инцидент с врачом произошел в начале января – специалист пришел на работу, но не стал вести приём. Местный блогер тут же вооружился телефоном для съёмки врача и настойчиво начал требовать объяснений, почему травматолог не ведёт приём.

Как стало известно, накануне Владимир Шарко получил известие о смерти матери, в учреждение пришел, чтобы снять с себя прием пациентов, сообщается на сайте Минздрава.

Состояние специалиста было сразу же выявлено при его появлении на рабочем месте, были организованы меры – отстранение от работы, привлечение другого врача для организации приемов.

– Нужно войти в положение человека. Он действовал под тяжестью горького известия, при этом приема больных не вел. Руководителем были приняты срочные меры о замене специалиста, для пациентов ничего в этот день не изменилось. Возмутительны в этом случае действия оператора, который бесцеремонным образом произвел съемку, – поделился своим мнением руководитель движения серебряных волонтеров Владимир Забелин.

Мнение руководителя ведомства, представителей медицинского сообщества однозначно – врач несет ответственность за жизнь человека, алкоголь или другие психоактивные вещества несовместимы с рабочими процессами.

– Мы дорожим мнением серебряных волонтеров, наших общественников, которые помогают решать медицинские вопросы, наладить диалог с пациентами. В данном случае они собрали отзывы о работе специалиста, всесторонне изучили ситуацию и вышли с предложением обойтись без крайней меры – увольнения в отношении сотрудника, – прокомментировал министр здравоохранения Сахалинской области Владимир Ющук.

По результатам коллективного рассмотрения, с учетом всех обстоятельств главным врачом принято решение о применении к врачу дисциплинарного взыскания – выговора. Также ему будет продлен испытательный срок на 3 месяца, и только после этого будет рассматриваться возможность вступления в кадровую программу Сахалинской области.

Сотрудники московского филиала федерального казенного учреждения (ФКУ) «Главное бюро медико-социальной экспертизы» незаконно установили 238 людям различные группы инвалидности.

Решение было принято по результатам фиктивной медико-социальной экспертизы, сообщает РБК со ссылкой на источник в ГУ МВД по Москве и источник в центральном аппарате МВД. Сотрудники учреждения не получили объективных данных, которые подтвердили бы нарушения здоровья граждан.

РБК направил запрос в ФКУ «Главное бюро медико-социальной экспертизы по Москве» и пресс-службу ГУ МВД России по Москве.

Люди, которым провели фиктивную экспертизу, обратились в территориальные органы Пенсионного фонда и органы соцзащиты за получением пенсий и единой денежной выплаты. Из средств Пенсионного фонда им было выплачено более 144 млн руб., а из бюджета Москвы — 53,8 млн. Общая сумма ущерба превысила 199,9 млн руб.

Позднее комиссия ФКУ провела служебное расследование и признала решение об инвалидности недействительным. Следственное управление по Северному административному округу Москвы возбудило уголовное дело по ч. 1 ст. 285 УК (злоупотребление должностными полномочиями).

Повышать уровень качества медицины в России нужно не только непрерывным образованием медиков, считает Леонид Рошаль. Для молодых специалистов нужно создавать условия, чтобы в любой точке страны пациентам оказывалась помощь. О том, к чему стремится система здравоохранения, рассказал “АиФ” Леонид Рошаль.

— Леонид Михайлович, в 2020 году 10 лет исполняется Национальной медицинской палате, инициатором создания которой вы тогда являлись. Как оцениваете итоги этого десятилетия? Небесполезное было дело? 

Леонид Рошаль: Для меня путь Национальной медицинской палаты длиною в 10 лет пролетел как одна секунда, будто все начиналось вчера. Главное наше достижение — мы официально стали выразителями интересов врачебного сообщества и состоялись как общественная организация. Об этом говорит поддержка нас со стороны медицинских работников всей страны.

Главная наша цель — чтобы в России было больше квалифицированных врачей, а это огромный пласт работы. Нашим достижением является то, что мы сегодня стали на путь практической реализации идей, понимая, что результаты мы получим не сегодня, а через несколько лет. Мы начали работу по всем важным направлениям. Именно нами поставлен вопрос о том, что врач должен учиться постоянно, а не проходить повышение квалификации раз в 5 лет. Мы провели пилотный проект по использованию методов непрерывного медицинского образования и доказали его эффективность. В рамках соглашения с Минздравом была выстроена вся структура этой работы, начиная с внедрения апробирования балльной системы, когда доктор должен в течение года набрать определенное количество баллов. Для этого надо было провести огромную работу по созданию структуры, организовать работу группы, которая оценивает мероприятия в России, которые дают определенные баллы. Надо было создать программы дистанционного обучения и доказать, что это в России возможно. И сегодня мы говорим, что это возможно. Мы являемся участниками революции профессиональной подготовки врачебного сообщества.

— Теоретически понятно. Но все же, как добиться того, чтобы все жители страны могли постоянно получать квалифицированную помощь? Как сделать всех без исключения врачей — от Москвы до самой глубинки — профессионалами? Это вообще достижимо? 

— Для того, чтобы врачи были квалифицированными, необходим определенный эталон, заказ от общества — что такое квалифицированный врач, что он обязан знать, уметь и делать. И поэтому нами была выдвинута идея — учат высшие учебные заведения, а принимает в профессию профессиональная организация. В основе этого лежит система аккредитации, которой раньше в России не было. Аккредитацию предложила Министр здравоохранения Вероника Скворцова, мы практически реализовали ее. И подготовка должна быть единой для врача из Москвы и Владивостока, должны быть единые критерии, и в основе этих критериев лежат профессиональные стандарты, на их основе должны быть сделаны образовательные стандарты. Это большая работа, которая была проделана. Но еще нет законодательно закрепленных положений. В самое ближайшее время мы должны подвести юридическое обоснование для всех этих изменений. Мы не можем обмануть несколько сотен тысяч врачей, которые открыли ячейки по образованию, получают баллы в рамках системы непрерывного медицинского образования.

— Сейчас всех врачей обязали использовать клинические рекомендации при лечении. За шаг влево или вправо наказывают. А это помогает в достижении качественной помощи пациентам? 

— Важный вопрос связан со всей системой клинических рекомендаций. Нацмедпалата — инициатор пересмотра этого вопроса. Клинические рекомендации не могут быть обязательными к исполнению слово в слово. Человеческий организм — это не механика, не техническая структура, это гораздо сложнее. Кроме того, клинические рекомендации по каждой проблеме должны пройти сито междисциплинарного обсуждения. Ну и плюс должны быть учтены все рекомендации клинических фармакологов, чтобы отбор рекомендуемых препаратов был обоснован, объективен и позволял избежать коррупции. Эта работа идет постоянно. И ещё одно — они должны быть адаптированы к учреждениям разного уровня.

— Увы, но в практике немало случаев, когда пациенты недовольны действиями врачей. И что с этим делать? Как решать проблему? 

— Чрезвычайно важное для нас направление — снять напряжение между врачами и пациентами. Был создан один из лучших в мире институт независимой медицинской экспертизы, где на основе обезличенной медицинской документации и направления материалов перекрёстно в другие регионы комиссия экспертов во главе с опытным юристом или судьей в отставке определяет, были ли нарушения при лечении. И у нас четкая позиция — за неумышленные осложнения врач не должен сидеть в тюрьме. По этому поводу идет работа со Следственным комитетом.

И самое главное — хотим добиться того, чтобы каждый врач считал за честь быть членом Нацмедпалаты, и мы к этому идем.

— Надо ли ограждать врачей от наездов? Или пациент всегда прав? 

— Конечно, пациент всегда прав, и жизнь человека — главный приоритет. Но и с перегибами надо бороться. Я говорил открыто об этом с Бастрыкиным, председателем Следственного комитета. У нас огромный процент негатива появляется в СМИ от региональных пресс-служб следственного комитета — когда врач не обвинен еще ни в чем, но начата, например, доследственная проверка по жалобе, а в СМИ уже раздули эту историю. Надо запретить это делать. Мы говорим об этом открыто. И самим СМИ надо не выискивать негатив, жалобы, которые составляют меньше сотой доли процента от тех, кто обращается к нам за медицинской помощью, а больше показывать то, что действительно сделано, то позитивное, что есть.

И надо бороться и с пациентским, и с врачебным экстремизмом, а теперь я добавил бы и экстремизмом следователей. Мы лечим лучше, и результаты стали лучше. Вытаскиваем с «того света» таких больных, которых ранее даже не мыслили спасать. А число жалоб растет. Вечных людей не бывает, люди болеют, становятся хрониками, умирают… Некоторые пациенты используют вот этот разрыв между реальными возможностями и любыми осложнениями для того, чтобы написать, сидя у компьютера, одновременно президенту, министру, в следственные органы, в прокуратуру. Причем очень мощно работают и подставляют им плечо юристы. Мы знаем юристов, которые, как пиявки, сидят на нашем теле, которые выискивают родственников больных, у которых были осложнения, маленькие или большие, и подают в суд, в следственные органы, требуя заплатить им компенсации — это пациентский экстремизм. Ничем не лучше врачебный экстремизм, когда некоторые доктора желают заглянуть в карман пациентам, заставить их платить там, где это не предусмотрено законом. В государственных учреждениях лечение производится бесплатно — надо исполнять Конституцию России. Если хочешь заниматься частной практикой, пожалуйста, иди в коммерческую структуру, зарабатывай. Но порой начинают выкручивать руки до операции — пока не заплатишь, не сделаем. У нас жесткая позиция — так быть не должно.

— Ситуация с доктором Каабак. Не обсуждая, кто прав, кто виноват. Как в цивилизованной стране из-за бюрократических проволочек можно было довести до смерти одну годовалую девочку, так и не дождавшуюся операции, и почти — двух мальчиков-близнецов? Кого и как следует наказать и какие сделать выводы?

— Я сторонник того, чтобы эту ситуацию не политизировали, чтобы не выбрасывали на свет внутренние разборки, которые не прибавляют чести врачебному сообществу. Это вопросы, которые можно и нужно разбирать внутри врачебного сообщества.

— Вопрос о кадрах. На селе врачей так и не хватает: не особо работает система «Земский доктор», многие готовы вернуть деньги, только бы сбежать. Как вы ни предлагали, нет распределения выпускников медвузов… Когда же наконец вопрос решится? 

— Законодательного решения по вопросу распределения выпускников пока нет. И мы будем стараться решить эту проблему. Опыт показал, что целевой набор работает лет 6, и он не привел к качественному изменению ситуации. Сегодня из первичного звена уходит столько же, сколько приходит. У нас есть территории, где зарплата неплохая и стоят квартиры, а народ не идет. Потому что интереснее жить и работать в Москве, в Петербурге или в областных центрах, чем на селе. Так было всегда.

Должны быть созданы условия для врачей. Врач — это не батрак и не раб. Для этого надо пересмотреть образовательные программы, создать условия, чтобы к 6 курсу врач покрутился минимум полгода в медицинской организации аналогичной той, в которой он должен работать потом, создать социальные условия, обеспечить кров над головой, каким-то образом возместить те потери, которые доктор будет иметь, если он не работает в большом городе. Это сложно.

— Как вы оцениваете ситуацию с импортозамещением? В СМИ муссируется информация, что не хватает качественных лекарств, фармпроизводители уходят с рынка.

— Мы заинтересованы в том, чтобы у нас были качественные препараты, аппаратура, оборудование, в том числе и сделанное в России. И я против популизма, когда говорят, что что-то отечественное не работает. Давайте разбираться предметно — что за лекарства, сколько лекарств, какие именно не работают. Иначе все это — голословные утверждения.

— Ну и суммируя все, о чем мы говорили, так какие, так сказать, самые болевые точки в системе здравоохранения? 

— Необходимость резкого повышения квалификации врачей и создания для них нормальных условий существования. Решение кадровой проблемы в России. Повышение доверия российского народа к здравоохранению. Юридическое законодательное закрепление тех основных направлений, которыми занимается Нацмедпалата. Естественно, включая защиту пациентов и защиту медицинских работников от несправедливых обвинений.

В Кировске Мурманской области муж пациентки агрессивно пытался вывести “за угол” врача, но встретил отпор. После этого обе стороны обратились в полицию.

Как стало известно, пациентка поступила в отделение с болями и лихорадкой до 38°C. Она получала антибактериальную терапию по поводу острого сальпингоофорита. Когда наступило улучшение во время лечения, она захотела попасть домой к Новому году, но курс а/б должен был закончится до 1 января. Об этом рассказал акушер-гинеколог  ГОБУЗ Апатитско-Кировская ЦГБ Мурманской области Игорь Зацепин.

“Ей было предложено написать отказ от лечения. Через несколько минут она зашла в ординаторскую и сказала, что ей нужен номер моего мобильного телефона, чтобы на на него позвонил ее муж, и ему ответил бы на все вопросы. Естественно, я отказался. Через некоторое время она опять пришла с этой просьбой, но я опять отказался сообщить ей номер телефона, объяснив, что это мой личный телефон и его номер я пациентам не даю. Тогда она набрала со своего телефона своего, якобы, мужа, поставила его на громкую связь и из динамика пошли угрозы вроде: “Я сейчас приеду, заберу жену и разберусь с вами!”, – объяснил врач.

Он  рассказал нам, что продолжать этот разговор смысла не было. Женщина положила телефон на его стол, и медик сбросил звонок. После этого, пациентка написала отказ от лечения и была выписана. Ей был выдан на руки выписной эпикриз с результатами обследования, проведенным лечением и рекомендациями. После этого акушер-гинеколог пошел в реанимационное отделение, чтобы обсудить некоторые вопросы.

“На обратном пути, около отделения. меня ожидали пациентка и ее спутник, который был настроен крайне агрессивно и потребовал, чтобы я с ним вышел за угол, и полез своими руками мне то ли в лицо, то ли к шее, то ли к воротнику. В этом разбираться я не стал, повалил его на пол, прижал к нему и применил удушающий прием (когда-то занимался борьбой). И после этого отпустил его. Они повозмущались, что здесь не лечат, а калечат, и ушли”, – сказал Зацепин.

По его словам, все это происходило на глазах среднего и младшего медперсонала, они же и вызвали наряд полиции, который приехал минут через 40, опросили свидетелей и врача и приняли его заявление о нападении.

Через некоторое время ему позвонил травматолог, который сообщил, что нападавший мужчина обратился в приемное отделение и у него диагностирован ушиб мягкий тканей шеи, ЧМТ не выявлено.

В социальных сетях и телеграм-каналах распространилась информация о том, что якобы из-за плохих запчастей в вентиляции московского метро в городе резко выросла заболеваемость туберкулёзом и онкологическими патологиями. 

Специалисты отрицают подобные раково-туберкулёзные мифы, а в департаменте здравоохранения Москвы предоставили данные о снижении уровня заболеваемости туберкулёзом.

Здравоохранение РФ оптимизируется “на широкую ногу”, однако недовольство медиков и пациентов почему-то растет в геометрической прогрессии. Качественная медицина в России – это утопия? По какому пути должна развиваться “эталонная” медицина, и по какому идет Минздрав, почему диспансеризация бесполезна, а ошибка врача не равно халатность — рассказал “Правмиру” медицинский директор сети клиник «Семейная» Павел Бранд.

– Что-то хорошее произошло в этом году в нашем здравоохранении? 

– За последнее время действительно сложно вспомнить что-нибудь позитивное. Потенциально частным клиникам разрешили доступ к федеральным квотам на высокотехнологическую медицинскую помощь. Пока все непросто, но это значит, что сложные операции людям можно будет делать бесплатно в частных клиниках. Они смогут получать онкологическую, ортопедическую, кардиологическую помощь. Это хорошо для населения, думаю.

– Министр здравоохранения Вероника Скворцова сказала, что у нас здравоохранение эталонное.

– Да, и как пример эталонного здравоохранения она приводит тот факт, что у нас врачи ходят по домам. На самом деле это убогая система, нигде в мире этого нет. Врач, который ходит по домам, выпадает из структуры оказания помощи. Мы все говорим, что у нас дефицит врачей первичного звена, и начинаем гонять врачей по домам. Это экономически неэффективно, медицински неграмотно, бесполезно, бестолково, а мы говорим, что это эталонно. Ни одна страна в мире не может позволить себе врачей гонять к пациенту домой. Везде пациент теми или иными способами попадает к врачу. Если есть экстренная ситуация, вызывается скорая медицинская помощь. Если ситуация неотложная или срочная, едет сам. И это нормально. Что терапевт на дому может сделать – послушать, заглянуть в горло? Если человеку требуется такая помощь, он способен до врача дойти.

– Но в основном врачей вызывают к маленьким детям с высокой температурой.

– Терапевты носятся по району целыми днями. Если это классическое ОРВИ, температура, кашель, насморк – педиатр на дому не нужен. Ничего нового он не скажет. У нас врач ходит на дом для того, чтобы маму успокоить. Это не очень хорошая функция для человека, который 8 лет учился.

– И президент, и премьер обвиняли в этом году министра здравоохранения в провале первичного медицинского звена. Теперь собираются найти 550 млрд на его восстановление. Это хорошая новость? 

– Тут более глобальная проблема. Все боятся запустить настоящую медицинскую реформу. Представьте корабль, который уже врезался в айсберг и идет ко дну. Вместо того, чтобы латать эту огромную пробоину и ставить насосы, капитан принимает решение: будем вычерпывать ложками, а потом решает: нет, лучше половниками. Половники больше ложек, но от этого ничего не изменилось. Все эти попытки действовать вот таким образом – сначала оптимизировать, потом спасать первичное звено – это черпание ложками… Наше здравоохранение отстало на 30 лет от общемирового минимума, нам нужна тотальная реформа.

– Что нужно сделать? 

– Нужно изменить систему нашего медицинского образования в первую очередь. Мы не можем поставить телегу впереди лошади. Сначала нужно научить врачей правильно лечить. Отправить учиться людей, которые будут учить у нас врачей. Они отучатся, вернутся, каждый подготовит специалистов. На это нужно 25 лет. Но никто не хочет это инициировать.

Турция запустила реформу здравоохранения еще в начале 80-х годов и только сейчас подводит ее к концу. И становится одной из лидирующих медицинских держав. А у них было просто пещерное здравоохранение. Да, понадобилось больше 30 лет на реформу. Но за это время в Турции произошло несколько государственных переворотов, а реформа не остановилась ни на один день. Было принято решение в интересах нации о том, что надо реформировать здравоохранение. Мы в свое время такое решение не приняли, и здравоохранение у нас сейчас примерно такое, как в Турции в 80-е годы. Да, у нас есть роботы, томографы, но это ничего не дает. Потому что на этих роботах работают три с половиной человека, к томографу имеют доступ еще 52 человека, а у нас население 144 миллиона. Поэтому глобально это ситуацию не меняет. Нужно отправлять наших врачей учиться. Отправил несколько тысяч врачей учиться за границу. И про них на 10 лет забыл. Через 10 лет они должны вернуться и отработать еще 10 лет в системе.

– Как сделать, чтобы уехавшие вернулись? Это утопия.

– Ну, туркам же это удалось. Они отправляли своих учиться в Америку. И у них был договор с американцами, что человек, обучившийся по этой программе, никогда не получит американское гражданство. Точно так же может сделать Россия. Изначально подписать контракт, что человек обязан вернуться – и все. Но у нас никто на это не пойдет, потому что это еще и политический вопрос.

Но образование – ключевой момент. Пока наше образование находится на пещерном уровне.

И, пока такая ситуация существует, изменить глобально ничего нельзя. Понятно, почему настоящей реформы нет. Страшно выйти и сказать: у нас плохие врачи, у нас убогая система здравоохранения, у нас ужасающее медицинское образование. Мы пропустили этот момент, мы могли это сделать в 90-е. А сейчас мы по сути идем в обратную сторону. И чем больше мы в нее идем, тем больше мы удаляемся от качественной медицины.

– В нашем медицинском образовании тоже есть изменения. Чтобы компенсировать нехватку врачей в поликлиниках, была отменена интернатура. Теперь выпускников медвузов сразу без практики отправляют работать с пациентами.

– Безумие это, просто безумие. Пускать людей после 6 лет обучения в институте сразу в поликлиники – это тушение пожара голыми руками. Понятно, что в первичном звене не хватает людей, понятно, что это попытка решить проблему. Но фактически мы сажаем на прием медсестер. На восстановление первичного звена собираются найти 550 млрд. Да растворятся эти деньги, как не было. Говорят, нужно повысить процент ВВП, который выделяется на здравоохранение (у нас на 2020 год меньше 1% выделено, а в США в 2016 году было 17,9%). Но бессмысленно повышать процент, ничего не сделав до этого. Мы сначала должны полностью изменить систему, должны уйти от безумного контроля Минздрава, который контролирует все и вся, издает документы, которые мешают работать врачам, а не помогают.

У Минздравов США, Великобритании, Германии нет таких функций, как у нашего. Их Минздравы занимаются глобальными проблемами, у нас Минздрав определяет, каким молоточком невролог должен стучать по коленке. Этим должны заниматься неврологи, они сами разберутся. Медицинские системы прекрасно саморегулируются. Но образование должно, конечно, измениться, чтобы люди, которые придут, были готовы к саморегулированию. Минздрав эти функции должен отдавать постепенно.

– Пока Минздрав только усиливает давление на врачей. Почему это происходит?

– Условно в Минздраве сидит человек и он видит, что хирург Каабак делает что-то не так – неправильный препарат использует, неправильный протокол, не согласованный с Минздравом. При этом у него потрясающие результаты. Он берется за случаи, за которые больше никто не берется.

Минздрав раздражает, что делают что-то не так. Берем и увольняем – он же нарушает. Но этот человек из Минздрава перед увольнением врача должен задуматься, а может ли у нас кто-то еще делать такие пересадки? Он заходит на сайт института Шумакова и видит, что да, там маленьким детям делают пересадки. Но то, что институт Шумакова делает пересадки почек детям с весом более 10 килограммов, для этого человека не так важно. Ему для этого квалификации не хватает.

И неожиданно выясняется, что Каабак в стране один. Уникальный врач, который один на 140 млн человек делает такие операции детям. А ты не в курсе просто. Ты настолько некомпетентен, что просто берешь его и увольняешь. Это все говорит о тотальном непрофессионализме.

– Как много врачей в стране осмеливаются делать то, что не рекомендовал Минздрав?

– У нас почти все врачи делают то, что не рекомендовал Минздрав. Это было всегда, но наказывать начали в последние 3-4 года.

– Почему?

– Потому что кто-то дал такую команду. Ничего нового не произошло. Все делают, как делали. И вот начали всех давить вместо того, чтобы договориться. В Минздраве идут по самому простому пути. По пути наказания. Мы всех накажем, все испугаются и будут делать правильно.

– Как врачебная ошибка у нас выявляется и какая за нее ответственность?

– Сложный вопрос. Основная проблема в том, что у нас нигде не определено, что такое врачебная ошибка, даже терминологически мы ее не понимаем. Если мы возьмем за основу международное определение врачебной ошибки – это «добросовестное, не злонамеренное заблуждение врача», то судить за это невозможно.

– Получается, нужно злонамеренность доказать?

– Ну есть определенный принцип доказательства вины. Вот представьте себе, что вы делаете операцию, у человека аномальное расположение сосудов и в процессе вы ему разрезали сосуд, он умер от кровотечения. Это врачебная ошибка. Но вы не знали об аномальном расположении сосудов. Это ни одним исследованием нельзя проверить. Это нельзя предположить. Нужно вас судить?

– Ну родственники, наверное, захотят…

– В мире эта проблема решена так – есть отдельная ассоциация, которая определяет степень вины того или иного врача. Они определяют, халатность это была или непреднамеренная ошибка.

Потому что он не готов разбираться, мог врач знать, что там аномальное расположение сосудов или нет. Человек умер – все. У каждой ошибки есть фамилия, имя и отчество, и… возбуждаем уголовное дело… процесс такой примерно.

Поэтому возникают такие чудовищные истории, как с Элиной Сушкевич. Есть явно какой-то человек, который преследует свои цели, который обвинил врачей в убийстве. Следователи не имеют специального образования, они обращаются к экспертам. Эксперты у нас такого уровня бывают, что лучше бы они не работали. Даже если они в высоких профессорских и академических званиях, это не говорит о том, что они качественные специалисты. Написал такой человек, что сульфатом магния можно убить младенца, – и это уже доказательство вины. А зачем, почему, как такое возможно – кого это интересует. Следователь думает: «Ну, он же эксперт, ему виднее».

Минздрав у нас просто активно делает вид, что работает. Они выпускают проекты, программы, нацпроекты, диспансеризация эта бессмысленная…

– Минздрав гордится диспансеризацией – это и правда повод для гордости?

– Диспансеризацию придумал Семашко в 1939 году с целью учета профессиональной заболеваемости. Ему нужно было понять, условно говоря, чем болеют беспризорники и чем болеют шахтеры. Это отлично, когда у тебя есть ограниченный круг людей, имеющих одинаковый социальный статус, но когда ты пытаешься экстраполировать это на все население страны, то получаешь совершенно бессмысленные результаты.

– Но выявляются же заболевания на начальных этапах. Становится понятно, как лечить людей.

– Нет. Мы стреляем из пушки по воробьям. Существует определенная шкала скринингов, с помощью которой возможно выявлять заболевания на начальном этапе. Диспансеризация к этой шкале не имеет никакого отношения. Эти скрининги у нас не применяются. Минздрав взял идею 1939 года, включил туда пару современных исследований. Назвали это все «диспансеризация», и население радостно раз в три года должно ее проходить. Зачем? Что это дает? Где оценки результатов?

Диспансеризация – это популяционное исследование, оно должно оценивать не здоровье конкретного человека, а здоровье популяции. Например, вы выявляете случаи рака. Выявили, допустим, 100, грохнув в это 50 миллионов долларов. Что это глобально дает? Если на эти деньги мы могли выявить 10 тысяч, а не 100, и еще при этом 5 тысяч вылечить. Пример. Вам поставили задание сделать глюкометрию – проверить сахар у миллиона человек. Одна тест-полоска стоит 1 доллар США. Миллион человек обследовали – потратили миллион долларов. Выявили 6 сахарных диабетов. Что это дало глобально? Этим шести людям круто, но тем 2 тысячам, которые вы могли на этот миллион вылечить, – это что-то дало?

– Введена премия за раннее выявление рака. Это хорошая новость?

– Это плохая новость. Будет гипердиагностика. Все кинутся выявлять. Сначала нужно понять – а надо ли его рано выявлять и что это дает.

– Жизнь людям дает. 

– Существует очень много раков – больше ста. Из них на ранней стадии мы лечить умеем 10.

– Ну хотя бы 10.

– Так надо выявлять те, которые мы умеем лечить, а не все. Потому что деньги, потраченные на выявление тех, что мы не умеем лечить, можно было бы потратить на лечение тех, что мы умеем. Например, рак предстательной железы. У всех мужчин старше 60 лет берут кровь на ПСА (простатспецифический антиген). Это стоит огромных денег. А нужно ли это? Вот мы выявили у мужчины 80 лет рак простаты. Что дальше мы будем с ним делать? Операцию? А он ее перенесет? А он умрет от рака простаты? Скорее всего, нет.

– Вы страшные вещи говорите, ну как не выявлять? Это же шанс на жизнь человека.

– С чего вы взяли, что шанс жить? Это правомочно только для очень маленького количества видов рака.

Раки-черепахи нам искать не нужно, потому что человек от них никогда не умрет, а раки-коршуны нам искать не нужно, потому что, даже если мы найдем на первой стадии, мы уже ничего сделать не можем.

– Раки-кролики – это какие? 

– Рак молочной железы, рак шейки матки, рак прямой кишки – фактически все. Все остальное – вариации. Огромные деньги тратятся на то, что не имеет смысла, хотя их можно потратить гораздо эффективнее. Здравоохранение недофинансировано – ок. Но сначала верните все деньги, которые вы тратите в воздух.

Вопрос, например, всем ли нужно делать маммографию или только тем, кто имеет высокий риск заболевания, у кого онкология была у ближайших родственников. В США отказываются от того, чтобы проверять всех на рак простаты. Они поняли, что это экономически и медицински неэффективно. Начинаем брать ПСА только у того, у кого уролог подозревает рак простаты. А мы сейчас потратим на это грандиозные деньги и будем отчитываться, какие мы молодцы, сколько раков мы нашли. Мы же не будем отчитываться, сколько пропустили, сколько ложноположительных определили и сколько оперировали тех, кого не надо. Глобальные проблемы же у нас не решаются. С ВИЧ у нас борются не антиретровирусной терапией, а вопросами пропаганды, у нас пропадают лекарства, которые нужны сотням тысяч больных, у нас пропадают вакцины.

– С чем связано исчезновение важных лекарств?

– Это политика Минздрава, Минэкономразвития, Минфина – они ограничивают цены на лекарства, которые входят в список ЖНВЛП (жизненно необходимые и важнейшие лекарственные препараты, закупаются государством). А производитель не будет продавать лекарства ниже себестоимости. Он же не идиот. Приорикс и энджерикс – самые эффективные вакцины от гепатита и от кори-краснухи-паротита так ушли с нашего рынка. Их заменили российскими. Потом появилась одна иностранная. Но был перерыв в год, когда, кроме российских вакцин, не было вообще ничего. Российские вакцины есть, но они более реактогенные, менее очищенные, есть нюансы, люди их боятся больше.

У человека в принципе должен быть выбор, какой вакциной прививаться – корь, краснуха, паротит – в одной вакцине российской в принципе не существует. Они отдельные. Каждому ребенку вместо одного укола нужно ввести два или три. И у нас в списке ЖНВЛП такое количество фуфломицинов, условно говоря, с недоказанной эффективностью, что даже если их просто оттуда вывести, перестать закупать для государственных нужд препараты, которые не имеют доказанной эффективности, мы сэкономим огромное, просто гигантское количество денег.

– Зачем же они их закупают?

– Никто не знает, что такое доказанная эффективность. У нас концепция доказательной медицины в стране не принята на государственном уровне. Лекарственное регулирование происходит очень своеобразно. Достаточно принести определенные документы, чтобы лекарство зарегистрировали. А если лекарство регистрируют, значит, оно работает (скорее всего, нет).

– Но ведь если препарат зарегистрирован, значит, он прошел клинические исследования. 

– Сплошь и рядом клинические исследования в России проводятся на бумаге. Для гомеопатии у нас, например, тоже проводятся клинические исследования. Люди получают такие результаты, что это вызывает смех у всего мира. И у нас на основании этого закупают препарат для государственных поликлиник на огромные суммы. У нас Минздрав покровительствует гомеопатическим препаратам, остеопатии. И все довольны.

– Что же – у нас в итоге на рынке останутся одни дженерики?

– Если бы это были качественные дженерики! Многие страны, например, Восточной Европы существуют на дженериках. Вопрос качества самих дженериков. Они также выдавливаются с рынка – такая ценовая политика, отыгрываются конкурсы, где они проигрывают.

Дженерики могут быть из разных субстанций, по-разному изготовлены. Цитрамон, например, это не оригинальный препарат. Это дженерик американского препарата экседрин. И там, и там содержатся три действующих вещества – это комбинированный анальгетик: аспирин, парацетамол и кофеин. Только в экседрине мы точно знаем, сколько чего, а в каждой партии цитрамона этих веществ разное количество содержится. И ты берешь таблетку цитрамона и думаешь: а тут достаточно или три надо выпить?

– Есть мнение, что дженерики некачественные, потому что нет врачебного и пациентского контроля. Врачи и пациенты не жалуются в фармаконадзор.

– Да нет механизма такой связи с фармаконадзором! То есть якобы он есть, но на самом деле его нет. Я как врач не знаю, куда сообщить, если мой пациент принял дженерик и ему плохо. Нет механизма отзыва лекарственных препаратов. Должно что-то из ряда вон выходящее случиться. Кто-то должен погибнуть, чтобы они дернулись. Введение препаратов в оборот должно происходить по понятным законам, соответствующим общемировым стандартам. Клинические испытания рандомизированные, многоцентровые, открытые, двойные, слепые… Причем у нас очень сложный процесс регистрации для иностранных компаний, которые уже в своей стране все эти исследования провели, а для своих-то нет. Из-за этого происходят такие истории, как с фризиумом.

– Какие-то положительные изменения ждут нашу медицину в следующем году? Есть на что надеяться? 

– Я каждый год надеюсь, что что-то улучшится, но есть сомнения, что это скоро произойдет.

(function(w, d, n, s, t) { w[n] = w[n] || []; w[n].push(function() { Ya.Context.AdvManager.render({ blockId: 'VI-355576-0', renderTo: 'inpage_VI-355576-0', inpage: { /* Впишите дополнительные параметры */ }, }, function callback (params) { // callback }); }); t = d.getElementsByTagName("script")[0]; s = d.createElement("script"); s.type = "text/javascript"; s.src = "//an.yandex.ru/system/context.js"; s.async = true; t.parentNode.insertBefore(s, t); })(this, this.document, "yandexContextAsyncCallbacks"); Loading... (function () { var script = document.createElement('script'); script.src = "//jsc.lentainform.com/m/e/medrussia.org.715455.js?t=" + ((d = new Date()) ? '' + d.getUTCFullYear() + d.getUTCMonth() + d.getUTCDate() + d.getUTCHours() : ''); script.async = true; document.body.appendChild(script); })(); Медицинская Россия © Все права защищены.

Сормовский районный суд Нижнего Новгорода вынес оправдательный приговор в отношении работников роддома, обвиняемых в получении взятки за оказание медицинских услуг.

Пикет сотрудников скорой помощи прошел в Новосибирске 22 декабря. Около 40 человек протестовали в сквере около театра «Глобус».

Главный врач московской городской клинической больницы № 71  Александр Мясников заявил, что разочарован в развитии и отладке медицины в России.

Александр Мясников отметил: “Если мы посмотрим по Москве, есть устойчивое движение вперёд. Если посмотреть по стране, то я просто не знаю… Я много езжу по стране и вижу зарплаты врачей, я вижу, люди пишут мне. И вот за радостными репортажами, понимая реальную картину, просто волосы дыбом. Поэтому я просто не могу судить. В Москве да, мы устойчиво поднимаем зарплаты, в Москве мы устойчиво внедряем новые методы. Я просто в московской медицине, если бы её распространить на всю остальную страну, я бы сказал, что да. Но, но, но…”, – передает цитату Мясникова “Царьград.ТВ”.

В целом же, многие вопросы, связанные с медициной, остались для доктора Мясникова неотвеченными в течение 2019 года.

“Я, наверное, ждал понимания того, что у нас медицина требует коренной перестройки. То есть подчинения полностью федеральным властям и отхода от удельных княжеств, когда медицина управляется региональными образованиями. Потому что новый формат означал бы единый подход, единые зарплаты и так далее, – пояснил идею Мясников. – Да, это расходы, но должно появиться хотя бы понимание, хотя бы направление или даже намётки в направлении. Но, к сожалению, я так и не дождался этого”.

Напомним, сегодня вице-премьер правительства Татьяна Голикова резко раскритиковала оптимизацию здравоохранения. Это оказался тот самый случай, когда и власти, и обычные пациенты сошлись в оценке работы чиновников от медицины. Голикова заявила в телеэфире, что произошло “резкое ухудшение”. Особенно это касается некоторых регионов, добавила вице-премьер. Ранее о проблемах в медицине говорил и президент России Владимир Путин.

Врачи Центра детской онкологии и гематологии при ОДКБ (Екатеринбург) за последние 2 года написали 19 жалоб в областной Росздравнадзор на качество отечественных противоопухолевых препаратов и лекарств сопроводительной терапии. Об этом рассказала детский онколог, зам. главврача ОДКБ Лариса Фечина.

Замечания детских онкологов касаются серьезных побочных эффектов при использовании российских и импортных дженериков, а также их низкой активности, пишет “Фармацевтический вестник”. Практика показала, что L-аспарагиназа российского производителя практически неактивна на седьмые сутки введения. Воздействие препарата на опухоль оказалось значительно ниже, чем рассчитывали врачи.

Из 19 извещений, отправленных Центром онкологии и гематологии ОДКБ в Росздравнадзор в 2018-2019 годы, 10 приходится на препараты отечественных производителей («Натива», «ОЗОН фармацевтика», «Фармстандарт» (Уфа-Вита), «Верофарм», «ЛЭНС-Фарм», «Синтез»). Оставшиеся девять жалоб касаются препаратов иностранных компаний («Медак Гмбх», «Джензайм Европа Б.В.», «Фармахеми Б.В.», «Бакстер Онкология Гмбх», «Джодас Экспоим Пвт. Лтд», LEK).

«ФВ» отправил запрос всем производителям с просьбой прокомментировать ситуацию.

Российские предприятия могут использовать некачественное сырье, предположила Фечина. По ее словам, дженерики не проходят полноценных клинических испытаний и предсказать их действие на организм затруднительно.

В ОДКБ также указывают на то, что российские фармкомпании, предлагающие широкую линейку противоопухолевых средств, выпускают не все лекарственные формы и дозировки, нужные для лечения детских онкологических заболеваний. Например, препарат цитарабин в России производят только по 100 мг, а дозы 500 мг, 1000 мг и 5000 мг приходится закупать у иностранных фармкомпаний.

Аналогичные претензии к дженерикам, применяющимся в детской онкологии, ранее высказали специалисты РОНЦ им. Н.Н. Блохина. В докладной записке в адрес Минздрава и главного детского онколога-гематолога России академика Александра Румянцева они привели конкретные примеры побочных реакций, требующих корригирующей терапии.

Тему качества российских препаратов участники рынка считают политизированной. «Эта проблема, к сожалению, выступает едва ли не основной страшилкой и для потребителей, и для специалистов, — прокомментировал ситуацию директор по развитию аналитической компании RNC Pharma Николай Беспалов. — Но во всех странах мира, после завершения патентной защиты на препарат никому не придет в голову закупать (и требовать от государства) закупки оригинатора — происходит переключение на аналог. При ограниченном бюджете применение дженериков позволяет расширить объем государственной помощи».

В то же время несоответствие качества дженерика препарату-оригинатору Беспалов называет ЧП, с которым должны разбираться надзорные ведомства.

19 декабря президент Владимир Путин на большой пресс-конференции в ответ на жалобы на отечественные препараты указал, что Россия экспортирует свои лекарства в 90 стран мира. По его данным, в прошлом году 780 млн лекарственных препаратов было продано за границу. «Если мы их экспортируем, значит, это препараты мирового уровня, по-другому бы их просто не брали», — подчеркнул президент. При этом он призвал не отказываться от зарубежных лекарств.

Вице-премьер Татьяна Голикова заявила о тревожной ситуации с кадрами в государственных медицинских организациях. Об этом она рассказала на заседании Совета при Президенте РФ по стратегическому развитию и национальным проектам 25 декабря.

Голикова пояснила: «В 2019 году в медицинские организации пришло 9 тысяч медработников, среди них — 5 тысяч врачей. Однако столько же ушло по личным мотивам, возрасту и ряду других причин», — цитирует вице-премьера “Медвестник”.

Для исправления ситуации Голикова предлагает задействовать специалистов из коммерческого сектора здравоохранения. По ее словам, в 2020 году дополнительно к предусмотренным в нацпроектах мерам стартует проект, в рамках которого планируется привлечь более 86 тыс. врачей из частной медицины на работу с наиболее уязвимым населением — пожилыми гражданами.

Основная цель федерального проекта «Квалифицированные кадры» нацпроекта «Здравоохранение» — укомплектовать по всей стране медицинские учреждения, оказывающие первичную медико-санитарную помощь, на 95%. К 2024 году численность работающих в государственной медицине врачей должна составить 598 тыс. человек, средних медицинских работников — 1 396 тыс.

(function(w, d, n, s, t) { w[n] = w[n] || []; w[n].push(function() { Ya.Context.AdvManager.render({ blockId: 'VI-355576-0', renderTo: 'inpage_VI-355576-0', inpage: { /* Впишите дополнительные параметры */ }, }, function callback (params) { // callback }); }); t = d.getElementsByTagName("script")[0]; s = d.createElement("script"); s.type = "text/javascript"; s.src = "//an.yandex.ru/system/context.js"; s.async = true; t.parentNode.insertBefore(s, t); })(this, this.document, "yandexContextAsyncCallbacks"); Loading... (function () { var script = document.createElement('script'); script.src = "//jsc.lentainform.com/m/e/medrussia.org.715455.js?t=" + ((d = new Date()) ? '' + d.getUTCFullYear() + d.getUTCMonth() + d.getUTCDate() + d.getUTCHours() : ''); script.async = true; document.body.appendChild(script); })(); Медицинская Россия © Все права защищены.

Чтобы вести автоколонну на высоких средних скоростях в ее голову выстраивают наиболее тяжелые автомобили, а легкие и быстроходные — в хвост. Только так не будет больших разрывов между машинами и отставания тихоходных. К чему этот пример, если темой статьи является охрана здоровья народа? К тому, что система здравоохранения у нас выстроена ровно наоборот, с ориентацией на скороходов с иллюзией того, что функцию карданного вала, передающего энергию ведущего к ведомым, выполнит система управления. Всё решает тот факт, где человеку случилось родиться: в Москве или не в Москве, в губернском центре или на окраине, хотя мы живем уже почти тридцать лет в лучшем по сравнению со всеми предшествующими укладами государстве. Во всяком случае, так считают многие из правящей и информирующей элиты.

Меры, которые предпринимаются после майского суперуказа президента для выравнивания ситуации, даже в среднесрочной перспективе не изменят дисбаланс, сложившийся за десятилетия. Как ни считай расходы в расчете на одного жителя: то ли по средствам обязательного медицинского страхования, то ли по консолидированному бюджету субъекта РФ, многолетняя дифференциация в фактических расходах на здравоохранение в расчете на душу населения, достигавшая 12 раз, отразилась на всём, а не только на зданиях и сооружениях. Различия в фактических расходах на оплату труда работников здравоохранения в расчете на душу населения достигают почти 13 раз. Диапазон расходов на оплату медикаментов в расчете на душу населения — один к семи. На долю оплаты труда, как правило, приходится две трети, а на долю лекарств — около одной пятой общих расходов на здравоохранение. Попытки исправить денежные коэффициенты уже не поправят ситуацию, сложившуюся за десятилетия. Деньгами упущенное здоровье не поправишь, даже если они все дойдут по назначению. Результаты всеобщей диспансеризации и тесты на онкологическую настороженность еще не известны, но они могут оказаться обескураживающими.

Нужно менять структуру управления здравоохранением. Повторю, что уже утверждал: охрану здоровья надо обеспечивать так же, как и оборону страны — на самых дальних рубежах. Если для этого по каким-то причинам невозможно скорректировать Конституцию Российской Федерации, то следовало бы продолжать укрупнять субъекты РФ для увеличения их потенциала возможностей. Если и этого нельзя, начать обсуждать тему возврата долгов из-за неверной государственной политики в сфере здравоохранения в предшествующие десятилетия в отношении бюджетов субъектов РФ. Или начать с пересмотра федерального законодательства только с одной целью и по одному критерию — для принципиального выравнивания социально-экономического неравенства регионов в области сохранения здоровья народа.

Так, федеральный закон № 323 «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», разработанный и принятый по инициативе Минздрава, перепоручил субъектам РФ такие ключевые полномочия, например, на лицензирование медицинской и фармацевтической деятельности (с некоторыми изъянами). С тех пор территориальные органы управления здравоохранением выдают лицензии с типовой записью — на осуществление медицинской деятельности за исключением медицинской деятельности, осуществляемой медицинскими организациями и другими организациями, входящими в частную систему здравоохранения, на территории инновационного центра «Сколково». Если бы лицензии выдавались больницам Московской области и города Москвы, то еще как-то это можно было считать логичным. Что и кто дает запрет на медицинскую деятельность в Сколково медработникам больниц в Анадыре, Владивостоке, Грозном, Краснодаре, Урюпинске или Санкт-Петербурге? Чтобы не было чрезмерной конкуренции, если бы вдруг хабаровская больница принялась врачевать стартаповцев в Сколково? Допустим, это отрыжка формализма, мелочь, хотя и размноженная на десятки тысяч учреждений без права на вопрос о специфике этой записи.

Но закон передал полномочие по лицензированию и в целом установил права, обязанности и ответственность органов государственной власти субъекта РФ в связи с передаваемыми полномочиями, а также порядок и источники их финансирования. Потом вдруг Минздрав России передумал. Он обнаружил, что лицензионный контроль в сфере охраны здоровья в большинстве субъектов Российской Федерации «реализуется не в полном объеме или реализуется неудовлетворительно, с нарушением действующего законодательства Российской Федерации». Звучит устрашающе, но никаких доказательств не приведено. Так сказал в пояснительной записке к закону, кардинально меняющему только что установленную конструкцию, и посчитал, что это достаточно. Пришлось разыскивать аргументы повесомее, но так и не удалось. Разве можно считать достаточным основанием для изменения федерального закона аргумент, приведенный в докладе руководителя Федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения М. Мурашко по совершенно другому поводу, а именно: Росздравнадзор провел 206 контрольных мероприятий по вопросам полноты и качества исполнения органами государственной власти субъектов Российской Федерации переданных полномочий по лицензированию отдельных видов деятельности. «По фактам несвоевременного устранения нарушений в отношении органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации составлено 6 протоколов на общую сумму 70 тысяч рублей. Данная статистика свидетельствует о том, что не всеми руководителями органов государственной власти принимаются должные меры по исполнению».

Однако у Минздрава — другая логика. Минздрав предложил всё переиначить и исправить только что принятый закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» таким образом: лицензирование сохранить за регионами, а право контроля поднять наверх. Аргументация? Та, самая хилая, которую выше уже пересказал. И еще такая: потому что требуется создать централизованную систему госконтроля за качеством работы медицинских и фармацевтических организаций, потому что надо разделить разрешительные и контрольные функции. Безапелляционно. Бездоказательно. Как и в отношении увеличения штатной численности территориальных органов Федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения на 254 штатные единицы и допрасходов на сумму в 191 421,6 тыс. рублей, из них 91 523,4 тыс. рублей — расходы на оплату труда. Почему 254? Потому что. А реализация закона будет осуществлена за счет уменьшения единой субвенции федерального бюджета бюджетам субъектов Российской Федерации.

Госдума в течение десяти минут приняла закон по предмету совместного ведения, хотя девять субъектов РФ высказали свои замечания, а шестнадцать субъектов РФ были вообще против принятия такого закона.

Докладчик из Минздрава получил вопрос о том, как нововведение скажется на рынке фальсификатов. Ответил так: этот закон напрямую не связан с системой выявления фальсифицированных лекарственных средств или медицинских изделий. На самом деле Минздрав просто спихнул с себя лицензирование, чтобы не расписываться в собственном бессилии. Ведь, для того чтобы выдать разрешение на медицинскую деятельность, надо кому-то будет лично удостовериться, что медицинское учреждение располагает подходящими помещениями, достаточным оборудованием, проверенными медицинскими изделиями, подготовленными и опытными кадрами, современными технологиями. Но тогда пришлось бы обнародовать то, о чем теперь был вынужден заявить стране и президент Российской Федерации, и вслед за ним председатель правительства как о критической ситуации в первичном звене здравоохранения.

И заодно узнать о том, что в Бельской центральной районной больнице, расположенной в 234 километрах от Твери, требуются врачи разных специальностей. Главное, как это объявлено на её сайте, чтобы все были с дипломом и без судимости.

Актуально

Суммарный объем экспортных поставок лекарств из России составил 32,5 млрд руб. (в ценах с учетом таможенных сборов) с января по сентябрь 2019 года.

По данным RNC Pharma, динамика к аналогичному периоду 2018 г. составила 22,4% в руб. Аналитики отмечают, что двузначные темпы роста на экспортном направлении сохраняются второй год подряд. По итогам 2018 года они фиксировали динамику на уровне 16,1%. Натуральные объемы поставок относительно I–III кварталов 2018 года выросли на 6,7% (в упаковках). Всего с начала года было экспортировано порядка 653 млн. упаковок ЛП.

На поставки ЛП из России в страны ЕАЭС приходится 12,6 млрд руб. (в ценах с учетом таможенных сборов), это порядка 38,6% от общего объема российского экспорта. Динамика поставок из России в страны ЕАЭС также находится на достаточно высоком уровне (20,7%), но все-таки отгрузки за пределы таможенного союза демонстрируют чуть большие темпы роста (23,5%), за год значимость отгрузок в рамках ЕАЭС несколько сократилась.

Тем не менее рейтинг ключевых стран-получателей российского экспорта ЛП стабильно возглавляет Беларусь. Отгрузки в эту страну составили с начала текущего года 5,9 млрд руб., это порядка 18% общего экспорта ЛП из России. При этом отгрузки демонстрируют довольно высокую динамику. Вторая строчка приходится на Украину (16,3% в общем экспорте). Динамика здесь, правда, заметно скромнее, всего 12% – почти вдвое меньше средних темпов роста за период. Кроме того, аналитики отмечают, что большая часть этих поставок (94% от общей суммы) приходится на отгрузки на территории ДНР и ЛНР. Отгружается туда весьма разношерстный ассортимент, в котором доля ЛП, имеющих собственно российское происхождение, составляет всего порядка 42%, остальное фактически «серые» поставки импортных ЛП, о которых компании-правообладатели могут даже не подозревать.

Максимальной динамикой в топе характеризовалась Нигерия, за год денежный объем отгрузок ЛП из России в эту страну вырос в 5,5 раза. В рамках анализируемого периода поставки осуществляла всего одна компания «ИПВЭ им. М.П. Чумакова», речь идет об одном ЛП – Вакцине для профилактики желтой лихорадки. Правда, в данном случае речь идет не об интенсификации поставок, а об изменении сезонности. В прошлом году основные партии вакцины были отгружены в октябре, в текущем году максимальный объем пришелся на июль и сентябрь.

В текущем году российские поставщики открыли для себя 8 новых направлений, максимальные объемы за период приходились на Ирак. Отгрузки ЛП в эту страну осуществлял только «Биокад»: компания отгружала три наименования своих препаратов: Бевацизумаб, Гертикад и Трастузумаб. Общая сумма отгрузок достигла за период довольно внушительной суммы (178,3 млн. руб.), правда, пока эта страна даже не попала в ТОР-20 основных получателей российских ЛП.

Из новых экспортных направлений аналитики отмечают также Индонезию, в которую стартовали поставки ноотропного препарата Семакс («Пептоген»), и Мавританию. В последнюю начались отгрузки Вакцины для профилактики желтой лихорадки («ИПВЭ им. М.П. Чумакова»).

ТОР-15 стран-получателей в рамках экспортных поставок ЛП из России (в т.ч. поставки в ЕАЭС) за январь-сентябрь 2019 г. в денежном выражении

Программа оптимизации здравоохранения в ряде регионов была проведена ужасно и ухудшила качество медицинской помощи. Об этом заявила вице-премьер РФ Татьяна Голикова в программе “Вечер с Владимиром Соловьевым” на телеканале “Россия-1”.

С периодичностью по нескольку раз в месяц медицинский рунет потрясают так называемые видеоскандалы с медиками. Сценарий всегда прост и примитивен: пациентам что-либо не нравится в поведении врача, и, желая “наказать” врача, гражданин достаёт смартфон и включает съёмку, доводя конфликт до эскалации.

Затем видео сливается в какое-нибудь “подслушано cityname” с подписью о врачебном беспределе, а в комментариях обсасываются рассказы юзеров о своих неудачных походах в поликлинику. Поднимается гвалт, душераздирающий пост цитируют местные и федеральные СМИ, а следственный комитет объявляет срочную проверку.

Случай в Ростове

Последний такой скандал случился в Ростове. Там парочка наших сограждан вызвала “скорую” и тут же с порога в хамской форме начала требовать с фельдшера надеть бахилы. Сотрудница “скорой”, конечно же, отказалась. Градус напряжения стал повышаться, и адепты чистых ковров становились в своей истерике всё более раскатистее и напористей. Фельдшер приняла единственно верное решение – просто развернуться и уйти. А видео этой перепалки оскорблённые пользователи выложили в… TIK-TOK.

За сто лет существования человечество в информационном плане совершило резкий скачок в развитии: от банального телеграфа до подарочных стикеров в “Одноклассниках”. Активная диджитализация населения выжигает калёным железом классические медиа. Посредники в передаче фактологической информации в виде газет и даже новостных сайтов медленно уходят в небытие. Каждый житель нашей страны, подключившись к бесплатному кафешному вайфаю, сам становится медиа, ньюсмейкером и транслятором. Интернет становится главным полем для самореализации людей самого разного социального положения. Лайки и, тем более, репосты – это не просто символы под картинками, это реальная мера одобрения твоих действий и критерий объёма важности твоей информации для определённой аудитории.

Человек хочет участвовать в процессе, создавать инфоповоды и быть инфоповодом.

Медицина – тема для хайпа

В какой теме легче всего собрать лайки и совершенно безнаказанно тешить своё медийное эго? Конечно же, в медицине. Там терпеливые врачи, которые не могут грубо ответить, потому что сама профессия миролюбивая, да и ношение халата обязывает держать себя в руках.

Медицина превратилась в клондайк для псевдоморалистов и показных борцов за справедливость. Разобраться в ситуации никто не спешит. В щенячье-восторженном предвкушении трех минут славы пациент лезет за смартфоном в карман, когда врач устало говорит, что сегодня не успевает принять всех. Как говорится, камера, мотор и поехали! А если “больной” окажется неправым, то легко можно списать всё на “стрессовую ситуацию”.

Врач готов помочь, но…

Врач не может принять вас “с острой болью!”, потому что таких, как вы, ещё двадцать человек в коридоре.

Врач не может сиюминутно прибыть на ваши “домашние сопли”, потому что из-за таких жалобщиков, как вы, уволились почти все доктора с участка.

“Скорая” не сможет приехать за три минуты, потому что на 30 тысяч человек осталось две бригады.

Врач не сможет оживить вашу 90-летнюю бабушку, у которой сахарный диабет, сердечно-сосудистая недостаточность, инсульт и три инфаркта в анамнезе.

Врач не может круглосуточно ночевать у койки вашего родственника, чтобы вам не было повода кричать, что “за сутки ни разу не подошёл”.

Наш пациент нашёл себе отдушину в виде наведения, как он считает, порядка и справедливости.

Но закончится это тем, что врач просто уйдёт, а борец за справедливость останется наедине с мятыми бахилами и своей “острой болью”.